Валькирия - В. Бирюк

***

- Всем молчать! Ты - кто?

Крупный немолодой лях со шрамом на лице, рыкнул:

- Я - Анджей! Из Вышогруда, что в Мазовии! Подхорунжий. Был.

- Слава Иисусу! Ну хоть ты-то понимаешь, что происходит?

Лях мгновение пытался понять: а что это он должен понимать? А Выстрень, чётко и громко, перемежая речь раскатами грома и не нормативной лексикой на двух наречиях, конспективно изложил суть проблемы:

- Мы тут все сдохнем! От вашей непроходимой тупости! Мы - попали! Мы - в дупе! Это - остров! С него не выбраться! Корабли погибли! Лодок нет! Еды нет! Мы сдохнем! Все! Здесь! В три дня! От холода, голода, дождя, злобных язычников. И вашего идиотизма!

«Лучшая защита - нападение». Обвинить толпу пленных, насильно привезённых и вовлечённых в катастрофу - показатель высокого уровня «защитника».

Народ начал роптать, но Анджей, видимо, признанный лидером жертвами кораблекрушения, мучительно сформулировал вопрос:

- Э… а это… а язычники… ну… откуда?

- А ты не знал?! Ну, тупые! Здесь живут самые страшные эстские пираты! Отсюда, со своего острова, они совершают кровавые нападения на свевов и гётов. Король Магнус полвека назад ввёл специальную пятничную молитву о защите! Грабят Данию, Швецию, Норвегию, унося даже церковные колокола!

***

Выстрень несколько... смешивает. Король Магнус ввёл молитву для защиты от куршей. Но Сааремские эсты - известные пираты уже лет двести. Ярославу Мудрому как-то пришлось выкупать у них наложницу норвежского короля Олафа Святого и его малолетнего сына Магнуса, которого Ярослав усыновил. И который стал, в подходящий момент, королём Дании и Норвегии Магнусом I Добрым.

***

- Святой Войцех! Они будут нас мучить, а потом убьют! Зверски!

- Да! Всех! Так и будет. Если мы не соберёмся и не дадим им отпор. Панове! Вы же крестоносцы! Вы нашили кресты на одежду в знак готовности умереть во славу Христа! Вам ли бояться смерти на стезе просвещения! На пути доношения благой вести до заблудших и погрязших!

Дальше Выстрень воспроизвёл проповедь Кадлубека, произнесённую четыре месяца назад перед подобными ляхами в Риге: как и многие члены команд парусников, он был свидетелем и участником тогдашних событий.

Fr 21

Особо мощный раскат грома заставил сделать паузу, после которой Выстрень продолжил:

- Путь к подножию сияющего престола господнего начинается с малого. Построить укрытие от дождя и ветра! Вот, прямо здесь. Ломайте ветки, рубите деревья, копайте ямы. Мы разожжём костры, сохраним жизни страждущих братьев наших. За работу!

Народ бухтел… разнонаправленно, и Выстрень ткнул в Анджея:

- Ну. Чего стоишь? Командуй.

Анджей встряхнулся, будто проснувшись, и принялся указывать. Выстрень дал пару советов, вроде обязательности дренажных канавок, оставил «только что мятежникам» отобранную ими у лекаря зажигалку, забрал освобождённых заложников и увёл в свой лагерь.

Там - радовались. Спасению людей, но, пожалуй, более - крыше. Один из парусов с «Красного шилохвоста» волны закинули так высоко на берег, что его удалось вытащить. Теперь его растянули между деревьями, спрятав под ним раненных, особо ценное имущество и костры. Мокрые, холодные и голодные моряки стягивались поближе к огню. Всё было сырое и немилосердно дымило.

- Тьфу. Чувствую себя… сырокопчёной грудинкой.

- Рано. Ещё ребра не отбиты.

- Это ты так пошутил?

- А ты что, усомнился?

Два капитана внимательно посмотрели друг на друга красными от дыма, морской воды и недосыпа глазами. И дружно заржали, находя каждый в облике визави повод для смеха.

- Дети, как есть дети, - подумал боцман с «Оранжевого». Он был старше их аж на четыре года.

К рассвету ветер несколько утих, дождик продолжал моросить, волны равномерно накатывали на полосу пляжа до подножия берегового обрыва, покрывая пространство полосами грязной пены, то выбрасывая, то унося в морские глубины куски кораблей, части груза, какие-то бесформенные обломки. Иногда - и тела утопленников.

Выстрень уже засыпал на ходу, когда спасённый им лекарь подсунул порошок и миску с собранной дождевой водой.

- На вот, глотни. Сутки будешь бегать как наскипидаренный.

Мутный недоумевающий взгляд замотанного до потери соображения капитана потребовал кивка в сторону:

- Ляхи пришли. Придётся разбираться.

- У тебя много такого?

- Сундучок из корабельной аптечки, двадцать доз.

- Береги. Может очень пригодиться.

Про наш аналог первитина - я уже… Понятно, что такая фарма входит в состав корабельных аптечек. Необходимость в условиях длительного автономного плавания - очевидна.

Анджей в парусиновой куртке, явно снятой с одного из моряков, выглядел мрачно.

- С чем пожаловали, панове?

- Не с чем, а за чем. Оружие дай.

- С чего это вдруг?

- Я послал людей пройтись по берегу. Найти спасшихся, может, море чего выкинуло. Нашли. Два тела. Обезглавленные.

- Чего?! Нуних… Подробности.

- Двое наших. Кажется, утопленники. А, может, ещё живые были. Их вытащили повыше на берег. И отрубили головы. Головы унесли.

- Твою… Кто? Куда?

- Дождь. Следов нет. Мои прошлись чуть дальше. Отсюда мили три. Там заливчик и селение. Пять-шесть изб.

Анджей набычился и повторил своё требование:

- Дай оружие. Мы отомстим.

Выстрень замялся. Просто «нет» - нельзя, будет свара. В памяти всплыла «битва на торфяном поле».

- Оружие у вас у всех уже есть.

Он дёрнул подол сорочки Анджея, торчавшей из-под куртки.

- Чего?! Предлагаешь дикарей удом бить?!

- Экий ты, Анджей… похотливый. Сразу видать: добрый воин. Видит язычника - достаёт уд. Удилище. Одним махом семерых побивахом.

В собравшейся уже толпе, полной наряжённого ожидания перехода конфликта из разговорной в членовредительскую, а то и в смертоубийственную стадию, раздались смешки. Почему-то в мужской толпе рассуждения по поводу боевого применения члена часто вызывают смех.

- Над Двиной, на торфяном поле, четыре месяца назад такие же крестоносцы, три сотни их было, остановили войско ливов в две тысячи воинов. Половину перебили. Без оружия. Да и какое оружие земное может сравниться с благоволением Господа нашего Иисуса? Мы - христиане. На нас благодать почиёт. А те - звери дикие. Нет оружия крепче молитвы искренней.

Ляхи морщились, но помалкивали.

- А для помощи слабой плоти человеческой тамошние лыцари сделали себе оружие. Дубинки крепкие. И вот, кистени. Оторви подол от сорочки своей. Завяжи в полосу ткани камень увесистый. Князь наш, Воевода Всеволжский, называет такое «бэр». Так зовут такое оружие в одном дальнем народе. Им головы разбивают. Своими глазами видел!

Недовольное молчание было ответом.