Валькирия - В. Бирюк

Чрезмерно затянули навигацию: корабли осенью были заняты в событиях вокруг Готланда - следствиях смерти воительницы Гудлейк, о чём я уже. Последний рейс оказался лишним.

Полог низенького шалаша среди мелкого леса над обрывом невысокого морского берега, в подножие которого продолжали бить морские валы, откинулся. Лежавший на куче веток, едва прикрытый мокрым мундиром с погонами морского турмана, с белеющими в полутьме тряпками, держащими примотанные к сломанной ноге палки, резко дернулся, направив на вошедшего дуло коротенького ствола пневмопистолета.

- Спокойно. Это я.

- Вижу. Что там, Вестрень?

Вошедший, молодой парень в таком же кителе, мрачно оглядел шалашик, едва освещаемый одинокой свечкой, выбрал место посуше и уселся под стенку.

- Хреново, Лепко.

Хмыкнул, глядя на осунувшегося, с нездорово блестящими от лихорадки глазами, своего флагмана.

Два шестнадцатилетних капитана. По меркам моего времени - школьники, дети. Здесь с пятнадцати - военнообязанный. Может жениться, отделиться, платить налоги, нести повинности… все права человека и гражданина.

Здесь взрослеют быстро. И очень быстро взрослеют у меня. Те, кто попал в мои школы. «Не успел - опоздал». Отойди в сторону, дай дорогу более талантливым, умным, обучаемым, энергичным… лучшим.

- Корабли… шторм домолачивает. Людей спасли почти всех. Припасы, продовольствие… почти ничего.

- Рация?

- Утонула. Радисты пытались вытащить. Обоих смыло.

- Нужно обустраивать лагерь. При таком холоде, мокрые, на ветру… перемрут.

Снаружи раздался топот бегущих ног. Под полог всунулась возбуждённое лицо матроса:

- Капитан! Беда! Ляхи взбунтовались! Захватили надзирателя и лекаря! Убить грозятся!

Выстрень подскочил с места, цапнул за правый бок, где должна быть кобура. Увы, удар штормовой волны сорвал ремень.

Лепко криво хмыкнул, протянул свою «пукалку».

- На, возьми. Семь пуль, накачивал перед штормом.

- А ты?

- А у меня… во, ножик есть.

Горделиво вытащил из-под изголовья парадный капитанский кортик. И, прихватив вдруг напарника за грудки, прошипел, дергаясь от боли в ноге:

- Если дело до ножика дойдёт - хана. Никто не выживет. Втолкуй этим… остолопам крыжатым - никто. Уговаривай, убивай, но к утру должны быть укрытия. Иначе - мокрые хладные трупы.

При вспышках молний, вдруг высвечивающих контрастную сине-чёрную картинку редколесья, пробиваемого косыми струями дождя, встрёпываемого, сгибаемого мощными порывами шквалистого ветра, появлялись на мгновение и тут же исчезали силуэты моряков. Абордажники, сохранившие по большей части свои сабли, и самострельщики с тесаками, рубили тонкие стволы. Марсовые, катапультисты и остальные стаскивали ветки и жерди к лощине, прикрытой от ветра с моря холмом. Лощину расширяли и углубляли, копая руками и обломками досок.

На кораблях земляные работы не являются основным видом деятельности. По паре лопат было, но, похоже, весь шанцевый инструмент утонул.

- Самострелы вытащили? - обратился Выстрень к попавшемуся десятнику арбалетчиков.

- Вытащили. И стрелы. Только пока не просохнут - толку с них…

Десятник стёр с лица ладонью дождевые капли, заливавшие глаза.

- И с пулемётами так же. Машинки целы, боезапас - есть. Но сперва высушить.

Выстрень тяжко вздохнул. Придётся с дурнями самому разговаривать. Без воинской поддержки за спиной.

Подошедший второй десятник - командир абордажной команды с «Оранжевого», тяжко вздохнул, разглядывая свой клинок при свете очередной молнии:

- Э-эх, загубим сабли, лесины срубая. Вона, уже вся в зазубринах. Ну да ладно. Клинок наточить заново можно, а вот нового капитана сыскать… Слыхал, ляхи взбунтовались. Ты к ним? Могут и затоптать с перепугу.

И, повернувшись к копошившимся в темноте леса между вспышками молний морякам, рявкнул, перекрывая громовые раскаты:

- У кого клинок гожий! Ко мне!

Возня вокруг строящегося убежища приостановилась, возле Выстреня собралось десятка три бойцов.

«Группа восстановления правопорядка» двинулась вдоль берега и через сотни три шагов сквозь нечастые стволы деревьев увидела отсветы огня, пляшущего под порывами ветра. А затем и вопли человеческой многоголовой толпы. Даже неумолчный, сильный, но довольно однообразный рёв бури, не мог заглушить эмоции стада мокрых бесхвостых обезьян.

В низине, между корнями столетнего дуба, горел, прикрытый густой кроной лесного исполина, костёр. Штормовой ветер то вздувал языки пламени, и поляна озарялась от края до края, то сбивал их почти до земли. И сотни людей, наполнявшую поляну, становились почти невидимыми в темноте смутно шевелящимися тенями.

На пятачке возле костра несколько полуголых ляхов держали поставленных на колени двоих заложников: судового лекаря и суперкарго с «Оранжевого шилохвоста».

У нас не используют термин «суперкарго», однако на торговых кораблях всегда есть человек, который несёт персональную ответственность за сохранность груза: «надзиратель за товаром». Если груз - «двуногое дерево», то это «дерево» очень не любит своего «надзирателя».

Один из ляхов периодически вскидывал топор над головами бедняг.

«О! - подумал Выстрень, - вот и топор судового плотника всплыл. А говорят, топоры не плавают».

- Кончай хренью заниматься! Пора дело делать. Отпустите заложников и давай быстро укрытие мастырить.

Вспышка молнии не вовремя осветила полянку, по краям которой, охватывая толпу с обеих сторон двумя цепочками двигались моряки с обнажёнными клинками.

- Стоять! А то зарежу обоих! - грозно завопил один из предводителей бунтовщиков.

«Во, - подумал юный капитан, - а этот топор - с кухни. Сколько я повторял повару, чтобы расклинил нормально, а оно так и болтается».

- Я - Выстрень, старший турман флота Всеволжска, капитан «Оранжевого шилохвоста». А ты кто?

- А! - завопили ляхи, - вот злодей, которой нас мучил! Который завёз благородных шляхтичей в холодное море да утопить хотел!

***

Стандартный образ мышления людей, принудительно транспортируемых на кораблях без возвращения.

Либо: нас там, на том берегу моря, съедят. Типично для вывозимых из Африки негров. Вариант: убьют, высушат и перетрут в порох. Очевидно: он же чёрный.

Либо: нас вывезут в море и утопят. Чтобы не возиться с трупами на берегу.

Обычное мышление мужских коллективов. Невольницы понимают, что их используют иначе, поэтому подобными глупостями не мучаются, у них свой набор. Исключения: гражданские войны в условиях победившей демократии. Установление гендерного равноправия приводит к оценке: «женщина - тоже человек». Что требует равного «человеческого» отношения - уничтожить.

Мысль о том, что по окончанию плавания всех ждёт много работы популярности не имеет: слишком просто, нечем пугать друг друга.

Надо бы вернуть с Двины в Кауп несколько лояльных ляхов, чтобы они развеяли миф о русском кормлении рыб живыми христианами в Балтике. С другой стороны, страх неизведанного, морское