Перекресток возможностей - Л. Нил Смит

Могло быть и хуже. Совпадающая точка в Денвере — это густонаселенный район, четырехсотый квартал Ист-Эйт-авеню. Тысячи могли погибнуть, даже некоторые из тех, кто этого не заслуживал.

Взрыв в Аурарии был легким летним ветерком по сравнению с тем, что произошло через реку. Мы с Клариссой последними вышли из здания и отделались в основном мелкими царапинами и ожогами от вспышки. Она потеряла заднюю половину своего комбинезона и, к сожалению, много своих прекрасных волос. Защищая ее глаза, я немного пренебрег своими собственными, так что теперь щеголяю с лихой повязкой на глазу, пока мне не клонируют трансплантат.

По крайней мере, Люси говорит, что лихой.

Фримен К. Бертрам встанет на ноги не так скоро. У него регенерируется целый новый набор внутренних органов. Его засунули в сложную машину, которая простирается от горла до колен, как железное легкое, из которого он каким-то образом вырос. Он предложил мне показать — верхняя секция откидывается, и можно увидеть все часовые механизмы и наполовину сформированные органы, вращающиеся под стеклом. Я вежливо отказался.

Естественно, он чертовски сожалеет о своей роли в гамильтонианском заговоре. Не знаю, примут ли это его акционеры и другие возмущенные конфедераты, но я не могу держать на него зла, пока он лежит там с лазерным ожогом, предназначенным для меня. Как и многие люди в политике, он думал, что все это игра, и слишком поздно обнаружил, что Мэдисон играет грязно и всерьез.

Но действительно важное событие касается того, что произошло на Седьмом Континентальном Конгрессе после того, как мы с Люси вылетели оттуда на подземном пушечном ядре.

Не знаю, почему я ожидал, что это упрямое собрание будет сидеть сложа руки, пока мир рушится вокруг них. Слишком привык к Конгрессу США, наверное. Дженни, Олонго и капитан Купер провели урезанную сессию, которая все еще горячо спорила о прагматике, пока меня везли в реанимацию. Взрывы в Сент-Чарльзе и Аурарии на самом деле ничего не изменили — может, немного ослабили график, — потому что Конфедерация решила нанести ответный удар. Не против гамильтонианцев, которых никогда не считали серьезной угрозой, а против СекПола и культуры, позволяющей существовать такой мерзости. И не конфедератскими А-бомбами или войсками, а тем же способом, которым Секвойя выиграл Мексиканскую войну: идеями.

Сейчас в Конфедерации идет активный сбор средств и вербовка. Мы готовимся изменить мир, целую вселенную, и протащить Соединенные Штаты Америки, пинающиеся и вопящие, через два столетия мира и свободы, которые они умудрились упустить, позволив Александру Гамильтону все испортить еще в 1789 году.

Здесь нельзя призвать кого-либо в армию или поднять военные налоги, но можно попросить людей скинуться и попытаться объяснить, почему это важно. И можно попытаться объяснить Пропертарианской Партии, почему первая копия этой рукописи и первоначальные семьдесят пять фунтов золота 999 пробы [191] внезапно материализовались посреди их стола для конференций. Надеюсь, это хоть в малой степени компенсирует смерть Вона Мейсса. Вот чего он пытался достичь: контакта со свободным, чистым, новым миром.

И это только начало.

Пропертарианцы будут не единственными, кто получит помощь, просто первыми узнают, почему и откуда она исходит. Датская Партия Прогресса, странно названная Рабочая Партия Австралии, множество поэтов, художников и ученых за Бамбуковым Занавесом [192] тоже намечены для таинственных поставок.

Приматы готовят небольшую армию добровольцев для перехода через Бурав. Им предстоит тяжелая работа — донести свою заимствованную культуру до сородичей, у которых пока нет никакой культуры вовсе. Хотел бы я увидеть первые отчеты ЦРУ о хорошо одетых, тяжело вооруженных «инфралюдях», бродящих по африканской сельской местности.

Улури надменно уверяет меня, что у ее собственного народа таких трудностей не будет. Китообразная цивилизация, утверждает она, была уже древней, когда H. sapiens открывал полезные свойства обсидиана. Пока я выздоравливал, я провел много времени в Телекоме с ней, слушая увлекательные истории: как морские свиньи впервые открыли забытый мир над морем; как они решили наблюдать и защищать человека, пока он не станет подходящей компанией для цивилизованных существ; как плавниковый народ собрался на кочующий, длившийся десятилетиями съезд, решив наконец позволить Конфедерации присоединиться к ним.

Так что берегитесь, тунцеловы! Как я имел все основания узнать, лазеры — это гадкое оружие.

Пока Конгресс строит долгосрочные планы — всегда первый приоритет в этом шиворот-навыворот месте, — они доверяют Диджей Торенс охранять краткосрочную перспективу, что само по себе может помочь Фримену К. Бертраму сохранить свою работу и репутацию. Детектор Бурава от «Паратроникс, Лтд.» миниатюризируется, производится массово и продается по всей Системе, потому что мы до сих пор не знаем наверняка, как много знает СекПол. Если они или кто-либо еще попытаются сунуть свои интерфейсы в этот мир без приглашения, интерферирующее поле сделает их Буравы непроходимыми.

Полагаю, самая трудная работа из всех досталась Дженни. Вторая посылка в Денвер будет не рукописями или золотом, а Президентом Северо-Американской Конфедерации. Естественно, первым человеком, которого она там увидит, будет Дженни — из «Партии Принципа». У меня было некоторое предварительное предупреждение и приятная подушка бреда, когда я впервые встретил Эда Беара. Надеюсь, для них это будет не слишком мучительно. Им предстоит многое спланировать!

Что до меня, политика и исправление мира никогда не были моей сильной стороной. Я вляпался в эту неразбериху и просто как-то выпутался из нее. У нас с Клариссой будет долгий приятный отпуск, как только заживут ее ожоги от вспышки. Бронирование Эда, довольно продуманный «свадебный» подарок, все еще действует на склонах Ледвилля. [193] Может, попробую покататься на лыжах с одним глазом. А потом — обратно к врачеванию для нее и к сыску для меня. К тому времени, как мы вернемся с гор, они закончат восстанавливать ее дом, который, я рад сообщить, мы будем делить следующие пару столетий.

Будет приятно поработать на живых людей для разнообразия. Единственное мое сожаление — что я не буду работать с Эдом.

Странно. Когда ты впервые переезжаешь на новое место, ты бессознательно предполагаешь, что все, кого ты встречаешь, всегда были именно такими, какими ты их впервые нашел. Не знаю, почему я не заметил, что Люси была единственной седовласой старушкой в Лапорте. Был занят в то время, наверное, и, в конце концов, ей 136 лет, не так ли?

Лучшую часть последних тридцати она провела на Марсе и в астероидах в качестве инженера, перемещая глыбы вроде