Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

Девочка с капризным воплем повторяла последнее слово, а Диана содрогнулась от непроизвольного отвращения.

– Играй, играй!

– Не хочу! Мне плохо, я расстроена!

– Играй!

Губы мерзкой девчонки казались восково-белыми и тонкими, абсолютно безжалостными к чужим мукам, эгоистично-капризными.

– Заткнись! – неожиданно грубо воскликнула Диана и резко вскочила со своего места. Девчонка казалась ей омерзительной; но что такое? Верно, ее нервы совсем расшатаны. Равви, в свою очередь, зашлась надрывным рыданием: вопли ее были слышны по всей округе.

Кагилунка в сердцах выдохнула и, взяв в руки восковую свечу, вновь вышла во двор. Искать, искать! Вслед ей раздался протяжное мычание, которому позавидовала бы даже корова, и слова:

– Когда я веселая, ты не радуешься со мной! Когда плачу – не сочувствуешь! Ты плоха-ааая!!

В саду стало совсем тихо, ибо шумливые дети переместились в дом. Но тем страшнее тут казалось измученной и напряженной до крайности девушке. С судорожным ужасом она ощутила легкое колебание травы от дувшего с гор холодного ветра, предвестника бури. Выставив перед собой спасительную свечу, как рапиру, Диана медленно побрела вперед, пытаясь понять, где она еще не искала. Может, следовало внимательнее осмотреть сарай? Там сейчас так темно, что и рук своих не видать.

Хруст башмаков, будоражащий шелест ветра и эта навязчивая мысль: как он мог опять уйти? Вдруг кому-то опять понадобилась помощь, и Артур, не вспомнив про свою подругу, бросил ее в этом доме, как однажды бросил вместе с Тодом? А что, если это так? Простила бы она его в этом случае?

Липкими от пота руками Диана отворила дверь сарая, и в нос ей ударил запах затхлой сырости. Пол был мокрый и скользкий. Она неуверенно плелась вперед, ощупывая деревянные стены и получая себе занозы, но в конечном итоге споткнулась и упала. Свеча выпала из ее рук, и этот последний, внушавший ободрение источник света пропал, впрочем, напоследок показав то, что Диана предпочла бы и вовсе не видеть. Прямо перед ней в луже собственной крови лежал мертвый лисенок. Кто-то размозжил ему голову камнем.

Глава 17 И при уме его и коварство будет иметь успех в руке его, и сердцем своим он превознесется, и среди мира погубит многих

Все то время, что в столице бушевали беспорядки, повстанцы из Омарона мечтали вернуться на дерево, а коварная Сури восседала в Пандектане, Нороган находился в забытом крае болот и топей – Доргейме. Он не знал решительно ничего, что происходит в Беру. Его не тянуло обратно, даже образ прекрасной Павлии нисколечко не манил его. Планы в его голове были куда масштабнее, они не укладывались в пределы одной отдельно взятой семьи. Любовь, прежде сжигавшая его изнутри, утихла, чему он не противился. Так и большой костер рано или поздно погаснет, если в него не подбрасывать поленьев. А здесь, в отдаленном Доргейме, Нороган страстно желал отыскать союзников. Действительно, в одиночку он бы ни за что не справился с той сложной миссией, которую возложил однажды на его плечи «добрый» Нольс. Привести людей к Теням – нешуточное предприятие, требующие тщательно продуманного плана. Конечно, Нороган мог бы довольствоваться малым и приводить к Желтому морю одного простака за другим, но препятствие к этому крылось в его собственном нетерпеливом нраве. Ему хотелось всего и сразу. Если бы Нороган только знал о Сури, разумеется, он бы предпочел с ней объединиться, ибо их цели совпадали. Но, увы, новости доходили в Доргейм ужасно долго.

Нороган еще со времен злополучного похода с Корнелием Саннерсом пожелал встретиться с загадочным короедным магнатом, которого сослали с дерева. Почему ему непременно захотелось это сделать? Очень просто, Нороган подозревал, что ссыльный окажется недовольным политикой короля, возможно даже – и это в идеале, он захочет отомстить. Человека, затаившего в сердце смертельную обиду, в сущности, легко склонить на сторону зла, для этого не стоило придумывать особых ухищрений. Он, сам того не желая, является более уязвимым, его проще сокрушить. Но не стоит думать, что Нороган заинтересовался бы любым человеком, не поладившим со столичным правосудием. Разумеется, нет. Ему нужен был значительный человек, богатый, если так можно выразиться «весомый». Только такой окажется полезным в их общем деле.

Еще сидя у костра вместе с группой Корнелия и читая газетную вырезку, Нороган отчетливо понял, что загадочный господин Мильхольд – именно тот человек, кто ему нужен. Богатый, влиятельный, преступный, ибо про него ходили ужасные слухи о краже детей, а также, несомненно, тот, кто затаил в сердце жгучую обиду на власть. Помимо прочего, господин Мильхольд обладал властью и властью огромной, по крайней мере, в пределах Доргейма. А сами заключенные? Чем не превосходная мишень для Теней? Нороган задумал для этих несчастных каторжников особую роль, которую те должны были выполнить в определенный момент. Но сперва необходимо было внедриться в Доргейм, прикинуться своим, нужным.

Нороган так и сделал. Он представился господином Тукаем и сказал, что является хорошим лекарем. Что ж, из него и впрямь вышел превосходный целитель, да и чего еще ждать от естествознателя? Вначале господин Мильхольд отнесся к нему с оправданным подозрением: да и как иначе, ибо кто из здравомыслящих людей захочет по собственной воле работать в месте столь отдаленном, заброшенном и забытом? Однако когда Нороган с легкостью излечил любимицу Мильхольда от тяжкой хвори, тот резко изменил к нему свое отношение. Какое-то время они работали вместе и постепенно, день за днем, хозяин Доргейма стал проникаться к нему искренним доверием, и Нороган становился поистине незаменимым. Господин Мильхольд по-своему любил всех подопечных, поэтому работу Норогана оценивал высоко. Возможно, в глубине души властитель Доргейма мечтал воспитать своих питомцев так, чтобы они стали значимыми в обществе. Чтобы рано или поздно юные преступники, выйдя из колонии, смогли начать новую жизнь. Это благочестивое желание, как потом понял Нороган, было вызвано чувством сильнейшей вины, которую тот испытывал. И немудрено – богатство нелегко нажить одними лишь праведными путями. В прошлом старик занимался тем, что очищал дерево, организовывая похищения детей и перепродавая их затем армутам в рабство. Впрочем, чувство вины и раскаяния были скорее преградой для Норогана, он предпочел бы просто обиду. Как найти его слабое место? Как убедить в том, что раскаяние не приведет к великим свершениям?

И вот однажды хитрец это место отыскал. Девчонка, которую старик привез из одного из прошлых путешествий. Господин Мильхольд довольно долго сохранял в тайне ее происхождение, однако очень