Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

скоро Нороган, впрочем не без помощи хитроумного Нольса, стал догадываться, что девчонка эта является как бы одним из своеобразных способов чудака искупить свою вину. Очевидно, короедный магнат однажды разрушил жизнь этого маленького невинного создания, навсегда забрав из родного гнездима. Теперь же он решил предложить ей самого себя в качестве нового родителя, что ж, эта цель в отрыве от предшествующих действий вполне себе благочестива. В Доргейме девчонку прозвали Оделян или Одди; в то время, когда Нороган попал в край топей, она была уже подростком, причем подростком весьма своенравным. Нороган сразу же невзлюбил ее всем сердцем, ибо в принципе терпеть не мог чужих детей. Но вот господин Мильхольд был похоже без ума от своего ненаглядного чада, и в этом-то и заключалось его основное слабое место. Как бы только на нем сыграть?

– Пусть он испугается за девчонку, – предложил как-то Норогану Нольс.

Слова пройдохи не замедлили исполниться: вскоре у незаменимого лекаря и директора Доргейм-штрассе случилась доверительная беседа. Они мирно сидели в мшистой кочке, принадлежавшей господину Мильхольду, и чаевничали, отогревая у камина кости после ненастного дождливого дня, коими так богаты топи. Директор часто отсутствовал, и посему в кочке даже не имелось нормального стола и кухонной утвари, только камин и шкура медведя, приглашавшая к приятному чаепитию с жареными каштанами. Приятели долго говорили о том о сем, даже выпили. Господин Мильхольд приобрел привычку делиться всеми новостями и тревогами со своим лекарем, человеком несомненно увлеченным и заинтересованным в общем деле, ибо тот ради помощи бедным заброшенным детям оставил родной дом. Ну или по крайней мере так это выглядело в глазах господина Мильхольда.

– Вы очень бледный, господин Тукай. Верно вы сами простудились, гуляя по болотам?

Нороган криво усмехнулся. «Простак», – съязвил в его голове Нольс.

– Нет-нет. Чувствую себя отлично, как и всегда.

– А я вот старею… Не желаете каштанов?

Нороган отрицательно покачал головой.

– Знаете, меня очень пугает старость, – продолжил Мильхольд озабоченно.

– Все ее боятся, – небрежно ответил лекарь.

– Нет, если б я только за себя переживал… Но я волнуюсь за Одди.

«Вот оно!», – шепнул Нольс, но Нороган и сам все прекрасно понял. Наступал отличный момент для сложных объяснений.

– Малышка могла жить в столице не зная бед. Но именно из-за меня, старого пройдохи, и моего преступного вмешательства она оказалась в месте столь ужасном и тоскливом. Хорошо еще, что я смог ее найти, уберечь… Кем бы она стала у армутов? Страшно вообразить. О чем я только думал вообще? Верно, я и правда старею, раз начинаю раскаиваться в прошлых деяниях. Сил моих все меньше, чудится мне, что болезнь вскоре заберет меня у моей девочки. Кто тогда за ней присмотрит? Кто найдет родителей? Да и сможет ли она вновь обосноваться на дереве? Беруанцы скоры на выдворение с веток и медлительны на возвращение обратно. Неужели моей дочурке, к которой я прикипел всем сердцем, суждено всю жизнь прозябать на болотах?

– Перспективы и впрямь прескверные, – охотно согласился с ним Нороган. Мильхольд сильно вздрогнул; очевидно он надеялся, что тот станет его переубеждать, успокаивать, но не тут-то было.

– Как лекарь, я многое вижу и понимаю. Мне бы, конечно, не хотелось делать прогнозов, но, увы, мой друг, ваше здоровье весьма шатко.

– Вы это наверняка видите? – со страхом поинтересовался Мильхольд и даже как-то зябко поежился.

Нороган нехотя кивнул. По его серым неопределенным глазам сложно было прочитать точный приговор, но директор Доргейма и не хотел этого делать.

– Управлять школой будет некому, – с тоской промямлил господин Мильхольд.

– Пришлют кого-нибудь из Беру, – пожал плечами Нороган.

– Какого-нибудь проходимца с ветки.

– Это не исключено. Впрочем, я мог бы вас вылечить. И существенно продлить вашу жизнь.

Господин Мильхольд с недоверием воззрился на собеседника.

– Я всегда знал, что вы хороший лекарь, господин Тукай. Но продлевать жизнь?

– У меня есть превосходное лекарство.

С этими интригующими словами Нороган достал из кармана небольшую аптекарскую колбочку, на дне которой плескалось жирное масло. Господин Мильхольд с отвращением покосился на нее. Сколь же отвратительной показалась ему эта неприглядная микстура! Конечно, нельзя сказать, чтобы все лекарства выглядели для больных так уж привлекательно, однако желтая отрава по мерзости поистине превосходила все прочие. Будто сама желчь плескалась в полупрозрачной колбочке.

– На вкус довольно неприятно. Но долголетие обеспечено. Болеть тоже не будете.

– Чепуха, простите меня, мой добрый друг. Вы славный лекарь, но в силу чудодейственного снадобья мне очень сложно уверовать.

– А вы попробуйте. Оно подействует независимо от вашей веры в него.

– Что ж, раз вы настаиваете… Терять мне все равно нечего, – господин Мильхольд отважно поднес склянку к губам.

– Терять? Постойте, есть тут один нюанс. Вы уж простите, он всегда проскакивает, когда речь идет о серьезных вещах.

– Мм?

– Отныне мы будем с вами действовать сообща. Ваши помыслы станут моими, а мои – вашими. Вы станете как бы моим… Гм. Подчиненным.

Господин Мильхольд добродушно рассмеялся.

– Это шутка или попытка напугать? Не удастся, мой дорогой. Мы с вами давно уже действуем сообща, разве нет? Я доверяю вам, как самому себе. Что ж, попробуем ваш славный напиток. Жаль только, в нем совсем нет спирта.

С этими легкомысленными словами господин Мильхольд храбро опустошил склянку. Тут же глаза его неестественно распахнулись, выпучились, а живот скрутил сильнейший спазм, отчего бедняга громко застонал. В этот печальный для себя момент обреченный смог в полной мере осознать тот удивительный факт, что Нороган и правда не шутил. Странная зависимость от него навеки поселилась в сердце Мильхольда, и он понял, что с этого дня все его поступки и, возможно, даже слова будут зависеть от воли хозяина.

***

Через какое-то время после вышеуказанных событий Нороган решил все-таки наведаться в Беру. От Инкарда давно не было никаких вестей, но стоило ли их ждать от глупого упрямого мальчишки хоть толику ответственности? Нороган боялся пропустить возвращение Артура. А вдруг парень уже нашел свиток? Это злополучное «Последнее слово» являлось для Норогана тем самым маленьким нюансом, который мог испортить все дело. Если бы его кто-то взаправду нашел и прочитал, Нороган лишился бы половины своего могущества; а для тех масштабных целей, что он задумал, ему нужна была вся полнота силы. Он задумал бросить вызов самим единорогам, для этого ему следовало обладать хотя бы частичкой их силы.

С подобными тяжелыми мыслями переместился он на дерево. Нороган отсутствовал уже достаточно долго. Из памяти его почти стерлось прекрасное лицо Павлии – то самое, с которого все началось. Как она выглядела? Роковая беловолосая девушка-альбинос,