Обратный отсчет: Равнина - Токацин

дозиметр. Вокруг реактора фон всегда был высокий — «сигма» просачивалась сквозь камень и защитное поле. Сейчас интенсивность упала до нуля. Гедимин следил за ней секунд тридцать — за это время она дважды стала отрицательной.

«Икси. Что они, всё-таки, делают с дозиметрами?» — он, не рассчитывая на ответ, встал у торца душевой. На краю светового пятна что-то шевелилось. Это был один и тот же край — тот, что над могильником, у обрыва. Именно там резко снижался фон — стоило отодвинуться на десяток метров, и он возвращался к норме. Икси копошились под обрывом, не замечая сармата. Даже его фонарь, мешал он им или нет, до сих пор не «выключился».

«Падальщики,» — Гедимин наконец понял, что происходит, и, отвернувшись от обрыва, двинулся к куполу. «Где падаль, там и падальщики. Думал, первыми успеют летучие. Этим идти далеко. Где они живут? В каком-то ущелье?»

Закрыв за собой временный шлюз, он приподнял крышку реактора, положил под неё фонарь и направился к люку. «Айзек уйдёт — отодвину заслонку. Хранитель, если что, за себя постоит. И против кочевников, и против стервятников.»

34 день Земли, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Загудел, открываясь, люк. Гедимин медленно отвернулся от монитора. Он не сразу понял, почему Айзек, на мгновение замерев, шарахнулся к стене и вскинул руку.

— Экран!

— Уран и торий… — пробормотал Гедимин, виновато щурясь. Заслонка, прикрывающая проём в реакторе, сдвинулась с места до того, как он к ней прикоснулся — вот только он не был уверен, её хотели закрыть или открыть. Он задвинул её до упора, и зелёная световая полоса наконец погасла. Айзек шумно выдохнул.

— Атомщик, мать твоя колба! Ты тут совсем уже…

— Там кочевники, там, — Гедимин дёрнул плечом в сторону обрыва, — стая падальщиков. Это тебе не «совсем»⁈ Защищаемся, как можем.

Айзек тяжело вздохнул и, качая на ходу головой, опустился в кресло.

— Защищаетесь, стало быть… Ну-ну. А фонарь твой где?

Гедимин снова дёрнул плечом — теперь в сторону реактора.

— Под крышкой. Заберу. Икси ушли?

Айзек пожал плечами.

— Фон выровнялся, если ты об этом. Под обрывом кто-то хрустит костями. Замороженное мясо… ну, есть и на него любители.

Гедимин поёжился.

Костями, и правда, хрустели. Тихий, но неприятный звук из-под обрыва не заглушали ни переговоры аборигенов, ни шум воды в душевой, ни отрывистые команды Кенена Гварзы. Гедимин осторожно обогнул купол. Слева от него лежал прижатый защитными полями хвост сааг-туула. Его плавно согнули, освобождая дорогу для бронехода; с тех пор он так и лежал дугой — зверь не возражал. Чуть дальше темнело скопление деревьев-валунов. Какая-то летучая мелочь сорвалась с него, попав в пятно света, и сгинула. На дно долины Гедимин светить не стал — ограничился сканированием.

Тела, вчера аккуратно свёрнутые в позу эмбриона, лежали неровным и плохо различимым слоем. Кто-то разодрал их на некрупные части, но есть не стал — промороженные остатки плоти ещё держались на костях и обрывках кожи, тут же, вперемешку, была разбросана изорванная одежда. В растёрзанные останки уткнулось мордой какое-то плоское животное в сегментарной броне. Конечностей у него было много, но все — короткие; передние, широкие, с зазубринами по краю, частично срастались с челюстями. Вникать в его анатомию Гедимин не стал — и так, по хрусту, было понятно, что эти челюсти с равной легкостью дробят и замороженное мясо, и кости, и подвернувшиеся «листья» иглицы вперемешку с пемзой.

«Тварь явно не летучая. Похоже, роющая. Глаза мелкие, но много. Прячется под землёй, вылезает на запах еды?» — сделав последние пометки для Вепуата, Гедимин закрыл журнал. «Похоже, зимой все спят. Столько пищи, а стервятников всего двое. А Икси вообще ничего есть не стали. Только раскидали по долине. Теперь замаешься это прикапывать. Вчера надо было…»

С окраины донёсся протяжный низкочастотный гул. Гедимин машинально огляделся по сторонам и открыл было рот, чтобы позвать Вепуата, но, опомнившись, тяжело вздохнул и ускорил шаг.

… — Поднять. Песок. На склад.

От коротких отрывистых фраз под ключицами болело меньше. Гедимин, стараясь не щуриться и не пятиться, смотрел на нависшего над ним гиганта. Текк’т привёл стаю молоди и поднялся из шахты; витки его тела согревал текущий по ней горячий воздух — может, поэтому он и высунулся так далеко. Пещеры за ночь прогрелись до плюс семнадцати.

— Поднять песок нет-можно, — отозвался он; гудящий голос был спокойным, без грохота и лязга. — Можно слепить в камень. Камень поднять можно. Песок сыпется.

— Понятно, — сказал Гедимин, пытаясь слепить в кучу слова. — Можно сделать камень-шар. Тонкая шкура, твёрдая, пустая внутри. Песок внутрь. Так поднимать.

— Кто ты-говорил «можно»? — зрачки в зеркальных глазах поползли в разные стороны. — Так нет-можно. Когда камень — весь твердеет. Внутри, снаружи. Только снаружи — нет-можно.

— Нет-можно? — повторил за ним Гедимин. Когда он замолчал, Текк’т уже погрузился в скалу. Сармат видел на экране сигма-сканера, как он втягивается в глубину, быстро скользя хвостом вперёд, и уже у самого «дна» разворачивается и вползает в пещеру.

«Нет-можно,» — повторил сармат про себя, чувствуя, как горло странно раздувается и вибрирует. «Досадно.»

…Ардан стоял у механических весов. Их в ангар не заносили давно — последний металлический дождь они пережили под защитным полем, а от землетрясения и вовсе не пострадали. Вокруг толпились Скогны, бросая на чашки то камешки, то косточки, и взволнованно верещали, наблюдая за их движением.

— Проверяем, — пояснил филк, оглянувшись на Гедимина. — Как посветлеет, привезут товары на обмен. Менять ведь будут по весу?

Гедимин кивнул.

— Работает?

— Да, вполне себе, — филк едва заметно ухмыльнулся. — Так ведь сегодня день Земли. Самое время для… таких вещей. Ты, когда Сэта придут, дай им тоже проверить. Чтобы потом не было проблем. Если им что не так, пусть сразу скажут.

Гедимин одобрительно хмыкнул.

— Проверим. Товары точно привезут? Уже всё определено?

Скогны, притихнув и оставив