Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев

уже убили моего брата Хосе, они толпой били его, как собаку, на этих же улицах! Сегодня мы ударим первыми! Её кулаки сжимались, револьвер оттягивал пояс под курткой, а глаза пылали мстительным огнём.

Луис, тридцатидвухлетний республиканец, с худым лицом и колючими глазами, стоял рядом, его голос был резким, с хрипотцой:

— Исабель, они ждут нас. Мендоса там, Кортес, Гарсия тоже. У них есть оружие, полиция на их стороне. Мы должны бить быстро, иначе нас раздавят.

Хуан Карденас, сорокалетний лавочник, сжимал палку, но его голос дрожал от неуверенности:

— Исабель, это безумие! Фалангисты вооружены, за ними стоят монархисты, полиция! Если мы нападём, то вся Барселона утонет в крови!

Исабель, резко повернулась

— Хуан, молчи, или я заткну тебя! Фалангисты убили моего брата, а ты боишься за свою лавку? Если хочешь жить, бери палку и иди с нами!

Падре Мигель, пятидесятилетний священник с морщинистым лицом и сутулой спиной, стоял в стороне, его чёрная сутана колыхалась на ветру, а голос был тихим и уклончивым. Он сказал:

— Дети мои, насилие порождает насилие. Господь видит всё, и он не одобряет крови.

Исабель вспыхнула:

— Падре, но ведь Господь не остановил фалангистов, когда они убивали Хосе! Если вы не с нами, то стойте в стороне и молитесь!

Митинг фалангистов превратился в хаос, когда республиканцы ворвались на площадь с криками, швыряя камни и размахивая палками. Исабель, с обломком доски, бросилась вперёд с криком:

— Фалангисты, убирайтесь! Барселона — это не ваш хлев! Прочь отсюда! Луис, укрывшись за перевёрнутым лотком, стрелял из пистолета, целясь в фалангистов. Он кричал:

— Бейте их главарей! Без них они разбегутся, как крысы!

Хуан Карденас, отступив к стене собора, бормотал, а его пальцы теребили палку:

— Это безумие… нас всех убьют…

Падре Мигель, прижавшись к готической арке, шептал молитвы, его руки дрожали, сжимая чётки:

— Господи, прости их, ибо не ведают, что творят…

Кортес выстрелил в воздух, пули засвистели, выбивая крошку из арок собора: — Держитесь, братья! За Испанию! Не дайте красным взять площадь!

Рауль, швырнув камень, попал в республиканца. Он крикнул:

— Мануэль, их слишком много!

Мендоса, на ступенях собора, размахивал пистолетом, его глаза горели фанатизмом:

— За Хосе Антонио! Утопим этих красных крыс в их собственной крови!

Он выстрелил, пуля попала в плечо молодого республиканца, который рухнул с криком, хватаясь за рану, его кровь растекалась по брусчатке. В хаосе, среди пыли, криков и звона колоколов, простой республиканец, парень лет двадцати, схватил тяжёлый булыжник с брусчатки. Его голос сорвался в отчаянный крик:

— За республику! За свободу!

Камень, острый и тяжёлый, пролетел над толпой и с глухим, тошнотворным хрустом ударил Карлоса Мендосу в висок. Кровь хлынула, заливая его синюю рубашку, глаза закатились, он прохрипел, хватаясь за ступень:

— Проклятые… вы все сгорите в аду…

Его тело дёрнулось, пистолет выпал из руки, звякнув о камень, и он рухнул на ступени, неподвижный. Фалангисты, увидев падение Мендосы, дрогнули, некоторые бросились бежать к портовым улочкам. Республиканцы, воодушевлённые, теснили их, швыряя камни и обломки дерева.

Кортес, увидев тело Мендосы, сплюнул и закричал:

— Проклятье! Карлос мёртв! Рауль, Антонио, уводите людей, пока полиция не пришла! Рауль помогал раненому фалангисту подняться.

Рябинин, незаметно обыскав карманы Мендосы, вытащил сложенный лист бумаги, исписанный адресами и именами: «Склады, маршруты, имена. Это ключ к их планам. Москва будет довольна».

Исабель, вытирая кровь с рассечённой губы, крикнула:

— Гоните их к воде!

Падре Мигель, всё ещё шепча молитвы, посмотрел на тело Мендосы и перекрестился:

— Господи, прости нас за эту кровь…

Стычка утихла, оставив площадь усеянной битым стеклом, листовками, кровью и обломками. Девять фалангистов и десять республиканцев лежали ранеными, шестеро не двигались, их тела остались на брусчатке. Исабель, тяжело дыша, оглядела площадь:

— Мы их прогнали, но они вернутся. Луис, Хуан, уходим к подвалу!

Луис, вытирая кровь с лица, кивнул:

— Они знают, где мы. Надо ударить первыми, по их складу.

Хуан Карденас дрожал:

— Это безумие, Исабель. Я не хочу умирать за ваши идеи.

Исабель шагнула к нему с ножом:

— Хуан, если ты предашь нас, я найду тебя. Клянусь.

Падре Мигель, шагая позади, шептал:

— Кровь за кровь… это не путь к спасению…

Кортес, Рауль и Рябинин отступили к фалангистскому штабу — это был старый склад на краю порта. Железные ворота заскрипели, внутри горели тусклые лампы, отбрасывая тени на ящики с патронами и винтовками. Кортес, с перевязанной рукой, стукнул кулаком по столу:

— Мендоса мёртв, Карлос Мендоса, наш брат мёртв! Красные убили его на площади, прямо перед собором!

Рауль, сидел на ящике, его лицо было бледным, а голос дрожал от боли:

— Мануэль, мы теряем близких людей! Мендоса хрипел «сгорите в аду», и я видел, как он умер. Он умер на моих глазах. Это была настоящая бойня!

Рябинин, крутил папиросу в пальцах, его голос был с лёгкой насмешкой:

— Бойня, Рауль? На войне невозможно остаться чистеньким. Если мы хотим отстоять Испанию, мы должны пролить еще много крови!

Глава 4

Москва, 22 января 1936 года, поздний вечер.

Кремль, массивный и суровый, возвышался над заснеженной Красной площадью, его кирпичные стены, покрытые инеем, отражали тусклый свет газовых фонарей. Температура упала до минус шестнадцати, и морозный воздух, пропахший угольным дымом, висел над городом.

Внутри, в кабинете Сталина, воздух был тяжёлым, пропитанный запахом табака, старой бумаги, чернил и лака полированного дубового стола. Зеленая лампа отбрасывала дрожащие тени на стены, где висели карты Европы и Азии, испещрённые красными линиями и чёрными пометками. Часы с маятником тикали в углу, их звук смешивался с треском дров в камине, где угли тлели, испуская слабое тепло.

Сергей сидел за столом. Его тёмные глаза, скользили по карте Азии, где красным карандашом была обведена Маньчжурия. Пальцы, пахнущие табаком, постукивали по столу, а голос, с лёгким грузинским акцентом, был низким и твёрдым, когда он говорил по телефону, вызывая Судоплатова:

— Товарищ Судоплатов, зайдите в мой кабинет. Дело не терпит.

Через двадцать минут дверь скрипнула, и вошёл Павел Судоплатов, начальник иностранного отдела ОГПУ.

— Товарищ Сталин, вызывали⁈

Сергей, не отрывая глаз от карты, где красная линия тянулась от Маньчжурии к Владивостоку, ответил:

— Товарищ Судоплатов, сегодня меня интересует Япония. Их генералы — Араки, Тодзио, их политики — прежде всего Хирота Коки. Они подписали пакт с немцами в прошлом году, и