Системный Барон - Миф Базаров

— Не помню, — сказал я, решив держаться своей легенды. — Память отшибло. Очнулся в Центральном парке.

— А имя-то своё помнишь?

— Дмитрий.

Старик резко кивнул.

— Ну, Дмитрий, раз имя помнишь — значит, и память к тебе вернётся. Голова — она крепче, чем кажется. Всё наживное забудет, а своё — вспомнит.

В его словах была такая твёрдая и непоколебимая вера, что мне на мгновение и самому захотелось в это поверить.

— Спасибо, — я придвинулся ближе к решётке, понизив голос. — А ты… ты не объяснишь, что это за место такое? Все шепчут «рудники», «плаха»… А я, как дурак, ничего не понимаю.

Старик тихо откашлялся, оглядевшись по сторонам.

— Это, сынок, не тюрьма, — так же тихо начал он. — Это следственный изолятор при городовом управлении. Сюда сажают тех, кого судить будут. А суд здесь скорый. Отсюда только два пути.

Он поднял дрожащий палец с кривым жёлтым ногтем.

— Первый — на плаху. За особо тяжкие. Второй… — он тяжело вздохнул, — на рудники. И рудники те, скажу я тебе, зачастую хуже плахи. Плаха — это раз, и готово. А на рудниках… там смерть медленная. От камня в лёгких, от истощения, от побоев надсмотрщика, ну и от монстров…

— И долго там… живут? — спросил я, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Старик горько усмехнулся.

— Смотря какой срок дадут. Год — шанс есть, крепкий мужик может выдюжить. Два года — это уже пятьдесят на пятьдесят. Кости сломаешь, здоровье угробишь, но, глядишь, выползешь. А вот три года и больше… — он покачал головой, — с имперских рудников живым ещё никто не возвращался. Ни один. Там не люди работают, там дрова. Человеческие дрова. Пока не сгорят дотла.

— Заткнись, старый хрыч! — вдруг рявкнул из темноты один из «шестёрок». — Ишь, разболтался! Да и твоему кормильцу, я гляжу, ночевать не охота? Может, ему про соседа расскажешь? Как он по ночам в гости ходит!

Старик испуганно замолк, снова втянул голову в плечи и уткнулся подбородком в грудь, словно пытаясь стать невидимым.

Но я уже услышал главное. Плаха или рудники. Быстрая смерть или медленная. Выбора, по сути, не было. Нужно искать третий путь.

Наступила ночь.

На весь коридор громко храпел дежурный, из камер доносился шёпот. От окна сильно сквозило. Накрылся простынёй и, к своему удивлению, почти мгновенно провалился в сон.

Мне снилось, что я стою среди каких-то руин под небом цвета ядовито-зелёного янтаря. Но почему-то не могу пошевелиться. Передо мной, в роскошных одеждах, ходил молодой человек с надменно поднятым подбородком. Его пальцы были унизаны перстнями, на запястье виднелась татуировка, а взгляд прожигал меня насквозь.

Внезапно в моей голове что-то дрогнуло. Я почувствовал чужое, скользкое и настойчивое присутствие. Оно пыталось влезть в моё сознание, раздвинуть мысли, словно завесу, и заглянуть внутрь. Давление нарастало, грозя раздавить мою волю.

Но мозг, натренированный за десятилетия выдерживать информационные атаки рекламы, соцсетей, спама и прочего мусора, среагировал на удивление спокойно.

Я не стал сопротивляться в лоб.

Вместо этого мысленно возвёл стену. Не монолитную, а состоящую из миллионов обрывков чужих песен, рекламных слоганов, цитат из книг и фильмов, белого шума телевизионных помех. Хаотичный и бессмысленный поток данных, в котором тонула любая логика.

Наваждение отступило. Лицо незнакомца исказилось от изумления и ярости.

Потом давление повторилось, но результат был тем же. Я напевал себе под нос прошлогодние хиты, вспоминая рожи артистов с новогоднего огонька.

— Твой разум… Он как крепость, построенная из чужих мыслей! — недовольно прошипел парень.

— А тебе не кажется, что ломиться в чужую голову без стука — дурной тон? Или тебя не воспитывали в детстве? — огрызнулся я, чувствуя странную усталость.

Незнакомец отшатнулся, будто я плюнул ему в лицо.

Его надменность дала трещину, обнажив растерянность.

Я сделал шаг вперёд.

Он, не ожидая такого, инстинктивно отступил. А я не был больше скован по рукам и ногам, захотелось изучить свой необычный сон.

— Эй, куда же ты? Только что был таким настойчивым, — я ухмыльнулся, и тут в моей голове всплыл первый попавшийся рекламный слоган. — «Бери от жизни всё!» Или вот: «Не дай себе засохнуть!» Как тебе?

Я продолжил наступать, а молодой человек пятился, спотыкаясь о развалины. Его глаза округлились от неподдельного ужаса. Это был уже не охотник, а загнанный зверь, столкнувшийся с чем-то необъяснимым.

— Что… что это за слова? Какая белиберда! — выдохнул он.

— Это, дружок, культура, — пафосно провозгласил я и, вспомнив старый хит, начал напевать:

— «Бегу по тропинке, в голове ля-ля-ля!»

Его лицо перекосилось. Парень зажал уши, но это не помогало. Песня лилась прямо из моего сознания.

— Прекрати! Это колдовство!

— Да ладно тебе, «голубой вагон бежит, качается», — перешёл я на другую и продолжил наступать. — «Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“, пощады никто не желает!».

Незнакомец, окончательно потеряв самообладание, развернулся и бросился бежать по залу руин, спотыкаясь о камни и сбиваясь с ног. Его элегантные одежды цеплялись за несуществующие выступы.

— Ну куда ты⁈ — крикнул я вслед, остановившись. — Давай поговорим как цивилизованные люди! У меня столько вопросов накопилось! Например, почему небо зелёное? Или вот, кто твой портной? Костюмчик отпад!

Парень обернулся на мгновение, и я увидел в его взгляде уже не просто страх, а животный ужас перед тем безумием, которое я олицетворял.

— Ты… Ты не человек! — просипел он.

— Ой, всё, — махнул я рукой. — Как будто ломиться в чужие сны без приглашения — это очень по-человечески. Ладно, беги. Но знай: я теперь знаю, как с тобой разговаривать. В следующий раз подготовлю целый плейлист. От «Ленинграда» до «Кино»!

Незнакомец исчез в тенях руин, а пространство вокруг меня поплыло. Сон развеялся как дым.

Открыл глаза. В камере было уже светло. Неужели я так долго спал?

Несколько раз моргнул, словно осознавая, что я цел и по-прежнему нахожусь в тюрьме.

Вспомнил сон до последней детали. И кого они все боялись? Очень даже интересный молодой человек, жаль, конечно, толком поговорить не удалось, но ничего, ещё успеется.

Когда поднялся с койки и потянулся, на меня уставились десятки глаз из-за решёток соседних камер.

— Жив, — разочарованно констатировал кто-то из «шестёрок».

— Одолел, значит, ночного гостя, — с неподдельным, почти суеверным уважением прошептал старик