Битва на Калке. Эпизод первый - Алексей Миронов

— Ходит? — уточнил Григорий, — это хорошо. А какую максимальную скорость развивает это чудо природы.

— Ты, паря, и взаправду не нашенский что ли? — подивился отрок речам механика-новатора.

Забубенный вовремя спохватился и решил впредь использовать только местную терминологию, разучивая ее на ходу. Благо кругом были сплошь носители языка, а гениальный механик был склонен к изучению иностранных языков.

— Да нет, — быстро поправился он, — я хотел спросить, как быстро ходит этот коник?

— Да не шибко, — успокоил Изяслав, — Все время сзади в обозе идет. Но с норовом. Если вдруг взбрыкнет и сбросит, сразу в сторону откатывайся. Упадешь под копыта, — затопчет. Кобыла хоть и старая, а весу в ней много. Да и тяжести на себе тянет.

Забубенный кивнул и почему-то вспомнил не к месту очередную мудрость, что приписывали народу: «Старый конь борозды не портит».

В этот момент два других отрока Черняй и Митяй приволокли к Савраске связку копий богатырских, что замотана была в суровую тряпицу так, чтоб с двух сторон с коня свесилась и ходу его не мешала. Пыхтя от натуги, они водрузили военный груз на Савраску. Приняв его, бедная лошадь осела почти на полметра, но как ни в чем не бывало, продолжала пощипывать травку.

Григорий с сомнением воззрился на отрока Изю.

— Так ты говоришь, что она и меня стянет?

— Стянет, не боись. Савраска наша кобыла сильная. Полезай давай на нее, а то вон ратники старшие уже на подходе. Скоро двинемся.

Забубенный бросил косой взгляд на приближавшийся отряд во главе с воеводой и снова воззрился на Савраску.

— А седло? А стремена? А уздечка?

— Седла Савраске не положено. Она людей не возит, — доступно объяснил отрок, — а управлять ей не надо. Она дорогу знает. Сама пойдет. Полезай, короче, а то свяжем и бросим как мешок через холку.

Бравый механик понял, что настал момент истины. Ощущение было таким же, когда ты не уверен в себе, но сдаешь на права. А рядом сидит недовольный жизнью гаишник, которому ты не дал взятку. И от него зависит, быть или не быть тебе драйвером. Короче, хуже не бывает.

Григорий осторожно приблизился к Савраске и зашел с правого бока. Лошадь не выказывала пока никаких агрессивных намерений. Механик осмелел и положил ей руку на широкую спину, которая по середине разделялась мощным обтянутым кожей хребтом. Поискал по забывчивости стремена, но опять не нашел. Ощущения изменились и стали острее. Теперь он словно стоял в самолете перед открытой дверью, смотрел на бесконечно далекую землю и думал о том, что парашют может не раскрыться, а ему надо прыгать.

— Поспешай, Григорий, — окликнули его сзади голосом бравого воеводы, который успел приблизиться со всем отрядом к месту действия и теперь, сидя в седле, наблюдал за ковбойскими трюками Забубенного.

И механик решился. Он подтянулся, двумя руками уцепившись за выпиравший хребет животного, изо всех сил оттолкнулся ногой от связки копий и прыгнул вверх. Земля ушла из-под ног: парашют все не раскрывался. Спина оказалась теплой, но потной. Некоторое время покачавшись на хребте туда-сюда, Забубенный решил, наконец, принять вертикальное положение, но не удержался, соскользнул и рухнул вниз головой с другой стороны Савраски. Животное даже не шелохнулось, лишь коротко покосилось глазом на нечто, мешавшее ему жевать траву.

Со всех сторон послышался здоровый смех ратников.

— Нет, это не половец. Те с конями за раз управляются, — раздался голос Данилы.

— Да, похоже, ты прав, — согласился с ним воевода, — Эй, паря, давай влезай быстрее. Негоже князя заставлять ждать, он ведь и осерчать может. А мне, моя буйна головушка еще не надоела.

Григорий отчего то сразу вспомнил про вездесущий кол, и ловкости у него резко прибавилось. Он поднялся, обошел лошадь и снова попытался на нее взобраться. С третьей попытки он водрузил свое измученное тело на хребет Савраски, лихо обхватив ее округлые бока ногами, словно потомок Буденного, и упершись подошвами в связки копий. Хотя бравый командарм вряд ли согласился бы ездить без седла, ибо мог в пути отбить себе все самое дорогое. Забубенный тоже об этом подумал, но выхода не было, оставалось надеяться на тихоходность серой лошадки.

— Ну, чего стоим-то, — поинтересовался окрыленный успехом Григорий, — Уж вечер близиться, а до Чернигова вашего, сколько дней пути?

— Сколь надо, — туманно ответил воевода, и, повернув коня своего к лесу, приказал остальным, — Данила, впереди со мной ты да Никола с Курей, остальным держаться вместе, лес темный впереди, ну а что надобно делать отрокам, они про то ведают.

— А мне чего делать? — уточнил Забубенный.

— А ты за холку держись, — посоветовал Путята проезжая мимо, — а то, ежели упадешь отроки ведь невзначай и зарубить могут, подумают, что утечь ты решил, паря. А я с тобой еще разговор не кончил. Он у нас еще долгий впереди, если повезет тебе.

— Ну, я, конечно, постараюсь, — кивнул Григорий, — Но за вашу Савраску отвечать не могу. Старушка уже не в своем уме, немного.

— А ты не за нее, ты за себя думай, — сказал воевода и отдалился.

Названные бойцы устремились за ним, а Данила среди них оказался тем самым знаменосцем, которого Забубенный узрел одним из первых в этом странном мире. Савраска, заметив шевеление вокруг себя, пришла в движение и подняла голову от земли. От неожиданности Григорий чуть опять с нее не свалился, но, вспомнив про наставления Путяты, вцепился, что было сил в холку. Савраска, между тем, вырулила на курс и мерным шагом устремилась за авангардом. Основная часть ратников княжеских ехала впереди, за воеводой. Позади Забубенного виднелись только легковооруженные отроки, которым было велено не спускать с него глаз.

Положение пленника было не очень приятным, но положение «сидя на колу» прельщало механика еще меньше. Хоть и в чужом времени, а помирать все равно было не охота раньше срока. Поэтому Забубенный как неглупый мужик решил приноровиться к обстановке. Прежде всего, следовало научиться ездить верхом. Савраска для начала подходила неплохо, потому что шла не быстро, но ее хребет все равно то и дело прогибался под всадником, и часто это происходило неожиданно. Поэтому механику приходилось все время находиться в напряжении, вцепившись руками в холку, а ноги уперев в связки копий. В конце концов, он нашел положение, при котором его многострадальный зад чуть реже соприкасался с хребтом животного, очень скоро показавшимся ему тверже дерева. Это положение Забубенный гордо окрестил про себя «стоя в стременах». Проболтавшись таким манером не меньше часа, за