Счастье - это теплый звездолет - Джеймс Типтри-мл.

— Уж поверьте Помрою, сэр, — талдычил он ночными вах­тами. — Они там настоящие черти. Не надо нам с ними ника­ких дел иметь. Помрой знает. Помрой такое видел, чего чело­веку лучше бы не видать. Червяки. Червяки — это мягко сказано. — Его бородка затряслась над тщедушным кадыком. — Червяки и хуже.

Заходы на планеты продолжались без проблем, кроме тех, что подстраивали Свенск и Силла, — но даже эти двое, похоже, понемногу выдыхались. Квент видел «червяков и хуже» толь­ко на корабельных экранах. Инопланетные связисты были по большей части водными существами. Некоторые и впрямь имели червеобразный облик, у одного было два щупальца. По- настоящему отвратительно выглядел только один — кальмар с непонятными органами, плавающими вокруг глазных отрост­ков. Был очень приятный дельфиноид, с которым Помрой говорил дрожащим от злобы голосом. Эти самые дельфиноиды заставили «Розенкранц» перевозить осьминогов.

— Я человек широких взглядов, сэр, — сказал Помрой Квенту в ту ночь. — Толерантный. Уживаюсь с ними. — Он икнул. — Куда деваться-то? Помрой скатился низко, не буду отпираться. Но вот эти твари внизу... — Он поежился и доверительно придвинулся ближе. — Они же считают себя не хуже людей, сэр. Считают, они в точности как вы, даже лучше. Что будет, если кто из них пожелает служить в Космических силах? Червяк будет отдавать приказы человеку?

Его налитые кровью глаза озабоченно буравили Квента.

— Мистер Помрой, если вы полагаете, будто я разделяю взгляды моего отца на присутствие негуманоидов в Космиче­ских силах, то вы ошибаетесь.

— Верно, сэр, вы тоже толерантный человек, сэр. Но невольно задумаешься...

— Будьте любезны в дальнейшем задумываться про себя, мистер Помрой, — холодно сказал Квент. — К вашему све­дению, я всецело за программу интеграции. Если некто — квалифицированный звездолетчик, его внешний вид не имеет для меня никакого значения.

Помрой закрыл рот и обиженно повернулся к своему пульту. Затем он надолго ушел в кают-компанию и вернулся, вытирая на ходу рот. В следующие несколько вахт он говорил, только если Квент сам к нему обращался.

На последней остановке в Комплексе Чунга они подобрали маленький грузовой челнок; оператору челнока надо было на Дальнюю базу. Оператор был уменьшенной копией Свенска. Челнок удалось погрузить без происшествий, и «Розенкранц» вошла в режим тяги для долгого перехода к Дальней базе. Складка между бровями у Квента начала разглаживаться.

Этот отрезок пути прошел для него относительно спокой­но. Свенск и оператор челнока поочередно обыгрывали друг друга в какую-то сложную топологическую игру, Силла развле­кался тем, что учил компьютер читать стихи, Имрай делался все молчаливее и подолгу сидел у себя в каюте. Иногда он громко спорил с кем-нибудь из членов экипажа. Квент незаметно изу­чал корабельную проводку и сумел за все время не разозлить Моргана. Жизнь вроде бы налаживалась.

На Дальней базе это ощущение только укрепилось. Они удивительно быстро обменялись почтой и выгрузили челнок. Помрой даже сменил рубашку. Он с другими членами экипажа отправился в гости на другой пэка, «Джаспер Бэнкс», который возвращался с дальнего патрулирования. Мисс Эпплби ушла к начальнику склада, который обещал набор чунгских перламут­ровых бокалов для нее и ящик икры для кают-компанейского стола. Квента не тянуло гулять по убогой маленькой станции. Он решил выйти и проверить внешние антенны.

Он одевался, когда услышал, что остальные возвращаются на борт, и, поднявшись в рубку, увидел, что они готовятся к от­лету.

— Зовите Эпплби, — буркнул Имрай. — Мы стартуем сей минут.

Следующий отрезок пути включал периферийные коло­нии Прииск, Тунецу и Сопвич. За время старта офицеры об­менялись лишь несколькими словами; как только вошли в ре­жим тяги, Имрай удалился из рубки.

Короткий перелет до Прииска прошел в сгущающемся мол­чании. Имрай не выходил из каюты. Остальные были на взво­де. Только Помрой сделался разговорчивее обычного — он постоянно требовал у Эпплби отчетов о капитанском здоровье.

— Говорит, сердце беспокоит, но не позволяет мне при­нести меданализатор, — сообщила та. — Кушает, правда, хо­рошо.

— Ему скоро на пенсию, — покачал головой связист.

На Прииске Имрай в рубку не вышел. По пути к Тунеце он вызвал Квента к себе в каюту.

— Дела мои плох, — хрипло произнес он, когда Квент про­сунул голову в эластичный клапан. Урсиноидная морда выгля­дела осунувшейся, шерсть стояла дыбом. — Принимай коман­дование, сынок.

Он слабо повел рукой и уронил пустой поднос.

— Сэр, думаю, вы должны позволить мисс Эпплби принес­ти аптечку.

Имрай застонал:

— От старости лечений нет. Маленький таблетки я пробовай. Польза нулевой.

— Мы вернемся на Дальнюю базу, там есть больница.

— Что там делай? Только мучай меня, я знаю. Мой народ — кончай быстро. Ты капитан. Я сказал Моргану тебя слушать.

— Вы приказываете мне занять должность и. о. капитана?

Имрай кивнул. Его взгляд лихорадочно блуждал.

— Но...

— Никакой «но». Ты капитан.

Имрай закрыл глаза и шумно задышал.

Квент разглядывал его, кривя губы.

— Есть, сэр, — произнес он наконец. — Я поручу Моргану занести ваш приказ в бортовой журнал.

Квент спустился в шахту «Розенкранц». Его первое коман­дование. Все желваки на его лице, которые вроде бы разглади­лись, теперь вернулись, еще более жесткие, чем прежде.

Остальные приняли новость молча, и только Силла те­перь ехидно обращался к нему исключительно «и. о. капитана». Морган честно исполнял обещание Имрая: он по-прежнему не отвечал, но во время маневров на орбите Тунецы энергию по­давал безупречно. Квент хмурился все больше.

Он завел привычку бродить по кораблю в неурочное время, спал мало и плохо. Теперь они были на самом дальнем отрезке маршрута, шли по периферии сектора к Сопвичу. По правому борту от них лежала непатрулируемая и по большей части не­изведанная галактика. Квент часами просиживал за сканерами.

Прежде он видел дикий космос из рубки мощной и практи­чески неуязвимой «Адастры». На сканерах пэка с четырьмя крохотными ракетами и единственным метеоритным щитом космос выглядел значительно более диким.

Ему приснилась нуклонная буря, и он встал заново прове­рить сенсоры.

Toujours j’entends la mer qui fait du bruit,

Triste comme l’oiseau seule...

Квент застонал и натянул капюшон кокона на уши, что­бы не слушать механический бубнеж из рубки. Силла учил компьютер переводить стихи на его родной терра-французский. Затем бубнеж сменился неразборчивой перебранкой.

Квент вздохнул и вылез из кокона. Приближалась его вахта, и скоро им предстояло выйти на орбиту Сопвича.

Помрой, с «грушей» в руке, вылезал из каюты Имрая.