Фантастика 2025-161 - Мила Бачурова

«Зато не скучно», — ухмыльнувшись, написал Гюнтер.

— Ну, как в форму придёшь, тоже скучать некогда будет, — «утешил» его Лёха.

Гюнтер кивнул.

— А не хочешь из подвала наверх перебраться? — поинтересовалась Миа.

«Нет. Мне здесь спокойнее», — ответил Хейман.

Нетрудно было понять, почему. Пережившему ад Западного фронта Гюнтеру подвал напоминал блиндаж, укрывающий от подстерегающей снаружи смерти.

В открытое подвальное окошко проник восхитительный аромат свежего хлеба. Повара на графской кухне готовили завтрак для проснувшихся обитателей и гостей замка.

Нос Гюнтера алчно зашевелился. Да и не только его — пустотники тоже с наслаждением принюхивались к сногсшибателному запаху.

— Обожаю свежий хлеб, — сообщила Миа. — Я пшеничный и ржаной впервые на Акадии попробовала. У нас пекут только кукурузные тортильи.

Стриж сглотнул набежавшую слюну. Не смотря на то, что пару часов назад он плотно поел, аромат выпечки вновь пробудил у него аппетит.

— Я тоже, — он вздохнул. — В командировках редко когда им полакомиться удаётся. В основном жрём галеты из сухпая.

Коготь тигра погрузился в воск.

«Нам на передовую свежий хлеб привозили», — написал он. — «Ржаной. Правда, часто уже остывший — если был плотный огонь, подносчикам пищи приходилось далеко ползти».

Стриж нередко в книгах встречал воспоминания ветеранов о том, какого труда часто стоило доставить бойцам на передовую свежую еду. Тихий, незаметный героизм, проходящий мимо обывателя. Надо самому, на собственном опыте прочувствовать ценность такой малости, как горячий суп с ломтем свежего хлеба, чтобы понять, насколько это важно.

— Чёт от этих разговоров молока с хлебом захотелось, — признался Лёха.

— Я бы тоже не отказалась, — согласилась Миа. — Гюнтер?

Саблезубый кивнул.

«Я бы от кофе не отказался», — написал он. — «Но подозреваю, что его тут нет».

— Увы, — развёл руками Стриж. — Сам страдаю.

Миа вышла из подвала. Было слышно, как она подзывает слугу и приказывает принести молоко и хлеб.

— Слушай, — спохватился Лёха, когда она вернулась. — Лишние слухи по замку не пойдут о том, что мы здесь отираемся?

— Не-а, — отмахнулась Миа. — Все в курсе, что я занимаюсь зверем, когда Райна занята.

Гюнтер кивнул.

— И что, никто не лезет посмотреть, как ты его дрессируешь? — удивился Лёха.

— Была пара попыток, — усмехнулась девушка. — Но у Райны здесь такая репутация, что ей достаточно было разок пообещать спустить с любопытного семь шкур, чтобы все прониклись и занимались собственными делами. Ну а Даран приказал стражникам никого не подпускать к подвалу.

Хейман подтянул к себе табличку.

«Расскажите, что было после моей смерти», — написал он.

— Это к нему, — тут же указала на Лёху Миа. — У меня с историей Земли докосмического периода вообще ноль знаний.

— Легко, — Стриж даже обрадовался интересу Хельмана.

Рассказ он начал с Мессинской операции, в которой погиб Гюнтер. Причём история заинтересовала и эльфийку.

Прервался он лишь раз, когда слуга принёс еду. Выпроводив его, Миа налила молоко в миску Гюнтеру, положила рядом хлеб и вновь уставилась на рассказчика.

— Дай поесть-то, — попробовал было возмутиться Лёха, но девушка безапелляционно заявила:

— А ты в процессе рассказывай. Не на званном вечере, чтобы этикет соблюдать.

Убедившись, что любые возражения отметут столь же быстро, Стриж продолжил. Понимая, что Хейману в первую очередь интересна Германия, он рассказал о том, что пришлось пережить этой стране после Первой мировой. Голод, инфляция, вооружённые стычки в городах, создание «фрайкора» — добровольческих формирований, жестоко подавлявших выступления коммунистов и крайне левых социал-демократов. Лишь про национал-социалистическую партию и Гитлера пока не стал упоминать, не желая лишний раз шокировать Гюнтера. Всему своё время. Пока же Хейману хватит и известий о родине, ввергнутой в пучины анархии.

Когда Лёха объявил перерыв, чтобы смочить пересохшее горло, Гюнтер написал:

«Я надеюсь, мои жена и дочь пережили эту смуту».

Пустотники промолчали. Миа — потому, что не могла сказать ничего обнадёживающего. А Лёха подумал о том, что через двадцать лет уже взрослая дочь Хеймана будет восторженно тянуть вверх правую руку, приветствуя «вождя нации». Может, даже это она напишет своему мужу-солдату о том, как ловко смогла отстирать кровь с детской шубки, которую он прислал ей из Советского Союза. Стриж видел это письмо в музее, посвящённом Битве за Москву.

Желание продолжать разговор пропало. К счастью, у Гюнтера тоже.

«Мне надо побыть одному», — написал саблезубый.

— Конечно, — легко согласилась Миа. — Мы вечером зайдём?

«Буду рад», — ответил Хейман.

— Не слишком ты ему жёстко рассказал? — поинтересовалась девушка, когда они вышли во двор.

Стриж посмотрел на встающее над деревьями солнце и отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Жёстко будет дальше.

— Что? — тут же заинтересовалась Миа.

— Страна Гюнтера через двадцать один год после поражения в Первой мировой войне начнёт другую, гораздо более страшную и кровавую войну. В истории она останется как Вторая мировая. А у меня на родине — Великая Отечественная, — ответил Лёха.

— Получается, вы — враги? — удивлённо уставилась на него Миа.

— Нет. Врагами были мои предки и его потомки, — уточнил Стриж. — Но это в двух словах не расскажешь. Там… Долгая и сложная история. Как-нибудь в другой раз, если хочешь, поговорим об этой войне.

— Ловлю на слове, — хмыкнула эльфийка и раздражённо почесала рану под воротником.

Удивлённо моргнув, она обнажила шею, подцепила пальцами струп и оторвала его. На месте недавнего ранения розовела новая кожа.

Глава 21

— Офигеть… — поражённо пробормотал Лёха, разглядывая зажившую рану.

— Что там? — Миа покосилась, пытаясь разглядеть то, что так его удивило. Конечно же безуспешно. — Воспаление? Чешется просто адово…

— Как раз наоборот, — поспешил успокоить её Стриж. — У тебя рана затянулась.

— Ха-ха, — Миа неискренне изобразила смешок, продолжая внимательно ощупывать место ранения.

С каждой секундой её лицо приобретало всё более задумчивое выражение, а вскоре она удивлённо выдохнула:

— Ты не шутишь, да?

Лёха отрицательно покачал головой.

— Надо завести маленькое зеркальце, — вздохнула эльфийка после безуспешной попытки рассмотреть отражение шеи в клинке ножа.

— Я тебе и без зеркала скажу, что у тебя там полоска новой розовой кожи, — сообщил Стриж. — Без следов воспаления. Всё зажило.

— Офигеть… — повторила его недавние слова Миа. — У меня одна здравая теория: яблоки, что ты принёс, влияют на регенерацию тканей эльфов.

Лёха согласно кивнул. Теперь готовность ушастых продавать собратьев за саженцы амброзии обрела смысл. Магия магией, но возможность быстро залечивать раны для рядовых бойцов стоила очень дорого.

— Надо будет слетать, вспомнить детство, — ухмыльнулся он. — Давно я не влезал в чужие сады за яблоками.

— А на днях тогда что было? — хмыкнула эльфийка.

— На днях я влез за языком, — напомнил Лёха. — Яблоки так, под руку попали.