Несуществующие земли - Артемис Мантикор

29. Награды, которые меняют все

За ночь так ничего и не придумалось. Вечер плавно перерос в ночь, которая была скорее тревожной, чем приятной. Альма ходила мрачной, как перед расстрелом. Сайна была слишком занята налаживанием быта беженцев, не способных существовать без электричества.

Спать она так и не пришла. Как и Белая, с радостью влившаяся в рутину Белого Герцогства. И только Тия была рядом. Тия-Сетта, с которой мы всю ночь просто общались на холме с видом на искусственное море и деревушку тари у леса.

— Я снова подвела тебя… я оказалась слишком хрупкой, чтобы быть твоим оружием.

— Не думай об этом. Никто не застрахован от слабостей. Посмотри, с каким упорством к своей цели идёт Альма, а ведь её ведут именно её недостатки.

— Наверное… во всём виновато тело. В нём проявляется слишком много меня. Знаешь, когда тебя ведут, жить становится проще. Когда я Тия, хаос и птичья кровь заставляют меня думать лишь об удовольствиях тела. Я на всех смотрю словно голодная самка хаархуса. На тебя, Сайну и Белку, а порой и на тех, кто потенциально мог бы быть с нами, как это бывает в стаях.

Тия-Сетта смущённо отвела взгляд, немного помолчала и продолжила:

— Когда я Мела, я боюсь тебя подвести, и мной управляет долг. Что бы ни делала, чувствую себя виноватой и неудачницей. Настоящая Амория очень не любила себя и была очень строга к себе. И внешне она так напоминает меня в прошлой жизни…

Она вздохнула и взяла меня за руку. Пальцы переплелись и девушка прижалась ко мне поближе. Я приобнял Сетту. Тело, на треть состоящее из кристаллических существ, было холодным и излишне твёрдым. Будто я обнимал ожившую статую.

— А когда становлюсь Диной, гордыни становится так много, и так сильно не хочется себя сдерживать. Мне нравится, когда на меня смотрят, когда мной восхищаются. Нравится, когда во мне видят высшее существо и относятся с почтением, или вожделением. Никогда не думала, что ощущение власти может так возбуждать.

— Это чувства Дины.

— Да. Теперь я понимаю её лучше, чем кто-либо, — слабо улыбнулась она. — Иногда я оставляла в ней частичку себя, чтобы чувствовать себя увереннее и быть наглей, когда это нужно. Этих качеств у меня не было ни в одной жизни.

— А сейчас?

— В этом теле практически нет собственных желаний. На него даже энергия хаоса влияет в треть силы. И разум чист. Мысли совсем не появляются. Кстати, ты знал, что в зависимости от тела совершенно по-разному строится внутренний диалог?

— Образ мышления, манера поведения и всё остальное, что мы зовём личностью, не существует без тела, — напомнил я.

— Да… — тяжело вздохнула Тия. — Хотя, что-то остаётся. Что-то делает меня похожей во всех телах, как и в прошлых жизнях. Это общее, наверное, и есть душа.

— Голубь больше всего боялся потерять именно это.

— Я бы тоже боялась. Когда нашла тебя. Раньше, наверное, мне было бы всё равно. Тебя я забывать не хочу.

— Мы выберемся из круга перерождений, Тия. Рано или поздно, но я найду путь.

— А если на сороковом действительно нет ничего?

— В последнее время я слишком часто слышу этот вопрос. Посмотрим. Чтобы делать выводы, нужно обладать всей полнотой информации, а то может случиться так, что наш разговор об этом — совершенно бессмысленен, и история повернётся совсем неожиданным образом.

— Главное, чтобы я была к этому готова, — вздохнула Тия. — Я адаптировала это тело как могла, собрав здесь все части себя, кроме той, что осталась в Дине.

— Ты всё ещё её не чувствуешь?

— Нет. Это очень странно. Так не может быть.

— Завтра мы пройдём терминал. Система обещала решить проблему с ядом ляпуса.

Искусственный рассвет мы встретили там же, сидя в обнимку у кромки искусственного прибоя. Затем быстро восстановили силы совместной медитацией в растительной форме. Срастаться в единое дерево — это совершенно иной уровень связи, где мы могли даже видеть общие грёзы.

Неподвижность заработала в полную силу, и восстановиться мы успели ровно к запланированному времени выхода.

Весь Орден уже был готов к спуску.

С терминальной сетью вышло проще всего. Система указала ту же локацию, в которой мы некогда сражались с Рыбником. И терминал был абсолютно тем же.

Однако теперь локация была наградной, новых монстров не появилось, а вместо них — подвезли артефакты.

Система решила разобраться с двумя видами наград — за устранение бага и за победу над левиафаном — за раз. Так что артефакты были там же, где и терминал.

Итак, два запроса на улучшение. Три мифика — мой, Рейна и Белой, как самых активных борцов с левиафанами. По две леги для каждого участника. По два запроса на терминал для каждого. Ещё два счастливчика с мификами, которые мы прокачаем из существующих предметов.

Поехали?

Как и в прошлый раз, артефакты были доставлены в ящиках. Каждый был стилизован под культуру, создавшую артефакт. Ну, или культ, как в моём случае. Потому как мне попался именно такой мифик.

Вечнозелёный плащ.

Редкость: мифический. Материал: неопределено, божественная воля.

Благословлено Селеной Бескрайних Полей.

Свойства: я там, где живут травы.

Селена? Снова подарок от неё? Прошлый мне понравился, так что и этот не должен разочаровать. Только мутное свойство немного смущает. Наверное, нужно пробовать.

На вид плащ был очень странным.

Бело-зелёным, с золотом и из неопознаваемого материала. Потому как состоял он из чего-то вроде миллионов крохотных белых травинок, которые пребывали в постоянном движении, будто под действием ветра.

Плащ был живым и буквально шевелился. Это и было его главной странностью — постоянное движение.

Раньше я бы подумал, стоит ли менять мантию каят на это, но теперь предмет экипировки был видоизменён и проходил как защитный артефакт, а не одежда.

Надел. На удивление — удобно. Мягко, будто тонешь в перьях или в кошачьей шерсти. Приятная штука, ничего не скажешь.

Рейну достался неожиданно амулет. На вид достаточно простенький, но с интересным свойством. Фактически, полноценное перерождение, но достаточно хитрое, защищающее от целого ряда проблем. Помимо этого, как и у меня, была туманная фраза — «пробуждает справедливость в разумных».

Но всё же от мифика я ждал большего.

Белая — получила меч. Вернее, модао — он