Гоцюй - Джин Соул

– Так что, господин демон, не взыщите, – продолжала гнуть свою линию Цзинь Цинь. – Ну, думается, у господина демона и так золотишко водится. У всех демонов есть сокровищницы, так люди говорят. Да и крылья ваши золотом отливают, достаточно пёрышко выдернуть – и живи в достатке хоть сто лет…

– Пёрышко… выдернуть… – проговорил он всё так же хрипло.

Золотые зрачки двинулись, он уставился на свои пальцы. Взгляд его прояснился, но Цзинь Цинь этого уже не видела – неслась к спасительному коридору. Следом донёсся, кажется, смешок. Ничего хорошего это не предвещало, и он, конечно же, опять перелетел, преграждая ей путь. Взгляд его теперь был пристальным и острым.

– Отпустите меня, господин демон! – взмолилась Цзинь Цинь, уткнувшись лбом в кулаки. Прямо на него смотреть она бы не посмела – выдаст себя как-нибудь…

– Ты знаешь, кто я? – спросил он, чётко проговаривая каждое слово.

– Откуда мне знать…

Он, кажется, развеселился:

– Правда?

– Я бы не посмела лгать господину демону. Эта ничтожная смертная никогда бы не осмелилась…

– Что ты несёшь? – потрясённо пробормотал У Минчжу и на мгновение накрыл лицо ладонью.

Цзинь Цинь сейчас же воспользовалась тем, что оказалась вне поля его зрения, и попыталась проскользнуть мимо него в коридор. Но У Минчжу, даже не глядя, ухватил её за запястье и дёрнул обратно, она еле устояла на ногах. Хватка его пальцев была крепкой, но не грубой, однако же вырваться у неё не получилось. Она набрала полную грудь воздуха и затараторила прежнюю чушь – о том, что никому не расскажет о его настоящей личине, если он отпустит её…

Он слушал внимательно и даже сочувственно, но в глазах поблескивали весёлые искры, а углы губ так и норовили приподняться, но он явно заставлял себя держать их вытянутыми в невыразительную ниточку. Когда Цзинь Цинь исчерпала запас убедительных, как она полагала, доводов, почему «господину демону стоит отпустить жалкую смертную», У Минчжу, так и не выпустивший её руки из своей, глубоко вздохнул и сказал:

– Ты всерьёз полагала, что я в это поверю?.. Плохая же из тебя лгунья.

117. Этот молодой ворон не желает сдаваться

У Минчжу был озадачен.

Он смотрел на неё и прекрасно знал, кто она такая. Ему не нужно было гадать, не нужно даже было полагаться на остаточные воспоминания Чэнь Ло, чтобы узнать Цзинь Цинь.

Он не просто её видел – он её чувствовал.

Но даже если бы чутьё и подвело его, оставалась ещё и красная нить, опоясывающая его палец – и точно такая же на её пальце. И она ещё уверяет его, что не имеет представления, кто он?

Да только слепой бы не увидел, что она лжёт. А У Минчжу слепым не был, у воронов, как и у всех хищных птиц, очень хорошее зрение.

Но тем не менее она ему лгала. Но зачем? У Минчжу даже не представлял.

Всё это не имело смысла.

Он мог бы, конечно, предположить на мгновение, что Цзинь Цинь потеряла память и считает себя человеком, потому принимает его за «демона» и так и норовит от него удрать. Но У Минчжу совершенно точно знал, что это не так. Она помнила – всё или многое, – иначе откуда бы ей знать, что её собственная кровь является лекарством? Да и в птицу она превращалась, как бы она могла считать себя «всего лишь простой смертной» после этого?

Своей ложью она лишь глубже себя закапывала.

Так почему она хочет, чтобы он её отпустил? Для чего ей эта свобода?

Разумеется, У Минчжу и мысли не допускал, что Цзинь Цинь его разлюбила. Она, конечно, могла проникнуться чувствами к этому бесполезному мальчишке Чэнь Ло, поскольку они долгое время провели вместе, путешествуя…

Вот же глупости! Он и есть Чэнь Ло. К собственному телу он ещё не ревновал!

О своей смерти У Минчжу помнил смутно. Воспоминания точно обрубило. Смерть была быстрой и внезапной. Но его не оставляло чувство, что в случившемся виноват он сам. Если бы только тогда он не поддался сомнениям, будь он чуть увереннее в себе, ничего бы не случилось.

И в том, что случилось с Цзинь Цинь – что бы с ней ни случилось – тоже виноват он.

Видя, что она до сих пор не поднимает глаз и по-прежнему пытается высвободить руку, У Минчжу разжал пальцы и сказал:

– Я с тобой ещё не закончил. Попытаешься сбежать – поймаю и съем.

Её реакция его насмешила. Чего больше было в её взгляде – потрясения или возмущения? Казалось, она вот-вот сбросит с себя нацепленную маску «простой смертной» и изругает его последними словами, как обычно это делала. Он почти ждал этого. Но нет, она захлопнула уже раскрывшийся рот, а после пролепетала прежним раболепным тоном:

– Не ешьте меня, господин демон! Да во мне и есть-то нечего, одни кости…

– Люблю похрустеть косточками, – возразил он, посмеиваясь, – так что это не аргумент.

– Собака ты, что ли… – начала она и осеклась.

У Минчжу сделал вид, что не слышал. Ладонь его опять легла на грудь, пальцы прошлись по солнечному сплетению. Да, там определённо прежде была зияющая дыра, это он помнил – его телесная душа помнила. У него вырвали сердце.

Беспокойное чувство окутало его душу, он взглянул себе под ноги и увидел чёрные ножны – Чанцзянь.

– О, – пробормотал У Минчжу, поднимая меч и наполовину вытаскивая его из ножен, чтобы взглянуть на чёрное метеоритное лезвие, – ещё один осколок души…

Голос меча он слышал приглушённо, будто кровь в ушах стучала. Связь между ним и этим телом была сильна, но У Минчжу чувствовал, что слиться воедино они уже не могут. Не без потерь – дух меча рассеялся бы, поскольку обретённое им сознание давно отрешилось и перестало быть всего лишь остаточной демонической душой.

– Какая потеря это была бы, – проговорил У Минчжу, отзываясь на собственные мысли и на мысли меча. Он просто закрепил меч на бедре и опять вернул всё внимание Цзинь Цинь.

Пока он был занят размышлениями, она пятилась. Так и не оставила мысли сбежать? Даже несмотря на его предупреждение? Да что такое с этой девчонкой?

Но У Минчжу не собирался сдаваться. Он легко перелетел, чтобы преградить ей путь, и раскинул крылья – угрожающая поза, так хищная птица кажется больше, чем есть на самом деле. Конечно же, всякая порядочная певчая птица, даже такая глупая, должна проникнуться и замереть, завороженная собственным страхом.

Но когда она опять попыталась завести прежнее «Отпустите меня, господин демон», – У Минчжу резко прервал её:

– Хватит!

Если она сама не признается, что всё это лишь притворство, придётся брать дело в свои лапы. И крылья. Он поднял крылья выше, свернул их и накрыл себя с девушкой шатром – как неоднократно делал в прошлом. Посмотрим, сможет ли эта глупая птичка и дальше притворяться!

«Простая смертная» непременно начала бы вырываться, но она-то должна помнить, что значит – прикоснуться к крыльям другого птичьего демона. Потому и притихла, верно?

– Глупая птичка, – усмехнулся У Минчжу, – ты всерьёз думала, что я тебя не узнаю? Да я узнал бы тебя, даже стань ты кучкой глины, забытой Нюйвой. За кого ты меня принимаешь, Сяоцинь? Этот молодой господин… Ох ты… – тут же протянул он, опешив.

Потому что она крепко вцепилась ему в перья и разревелась.

118. Домой

Когда поток слёз иссяк и вместо рыданий послышались сначала всхлипы, а потом ожесточённое шмыганье и посвистывание, У Минчжу достал платок, прижал его к носу Цзинь Цинь и велел ей высморкаться. Нос у неё распух, лицо и глаза покраснели, но так она больше походила на себя прежнюю – сердитую маленькую птичку.

– И? – подтолкнул он, припрятав платок.

– Я его в соплях извозила, – с лёгким отвращением в голосе предупредила она.

– А то я не заметил, – усмехнулся он. – И ты прекрасно знаешь, что я не об этом.

Цзинь Цинь поджала губы, но когда попыталась вновь настоять, что им лучше разойтись своими дорогами, и оговорилась, назвав его Чэнь Ло,