Эволюционирующая Бездна - Питер Гамильтон

Он распахнул дверь третьей рукой, одновременно подсчитывая, сколько же раз посещал это заведение за прошедшие годы. Сколько же раз ему приходилось вступать в борьбу? Усталость и злость привели к одной мысли: «Надо было уничтожить здание и попросить город разбить на его месте парк». Но ячейка, вполне возможно, помешала бы его намерениям.

Ранали его уже ждала. Ее волосы были уложены в изящную прическу, а платье из тончайшей пепельно-серой шерсти облегало фигуру, не скрывая выступающего живота. Ранали находилась на пятом месяце беременности. Эдеард буквально оторопел, и все заранее продуманные обвинения в ее адрес моментально вылетели из головы.

Она заметила его удивление и самодовольно улыбнулась.

– Дорогой Эдеард, что-то случилось?

– Я… Я не знал.

Он жестом показал на ее живот и разозлился, в основном на самого себя.

– А зачем тебе знать? Твое дело – управлять городом.

Она налила в бокал вина и протянула Эдеарду.

– Прекрасный «сузакс», попробуй. Мне, в моем деликатном положении, это противопоказано.

– Нет, спасибо.

– Боишься, что я тебя отравлю?

Он вздохнул.

– Нет.

Улыбка Ранали стала откровенно насмешливой. Она театрально застонала и опустилась на длинный диван.

– Так зачем же ты пожаловал? Кристабель тебя больше не волнует? У меня сейчас есть несколько интересных девочек, и они не будут болтать.

– Ранали, прекрати это.

– Я просто пытаюсь помочь.

– В таком случае расскажи о Татале.

Ее взгляд на мгновение опустился к животу.

– А что с ним?

– Ты когда-нибудь… – И вдруг он понял, почему она посмотрела на свое нерожденное дитя, и тоже застонал. – Ох, Заступница, это же не его?

– Конечно, его. – Ее рука ласково прошлась по круглому животу. – Он во многих отношениях сильнее тебя. Все мои уловки для него ничего не значили, он быстро все понял, быстрее, чем ты. Но он простил меня, он позволил мне вступить в ячейку, а я взамен обучила его своему искусству.

Эдеард исследовал ее мысли, насколько позволяла плотная защита. В них зияли провалы, скрывавшие абсолютную черноту. Как будто ее голова наполнилась зловещими тенями. Это была не Ранали.

– Он и против тебя использовал принуждение.

Улыбка на ее лице говорила о чувственных воспоминаниях. Тени обрели очертания, похожие на силуэты членов ячейки. Они охватили весь ее разум, заслонив свет и звуки. Ранали не могла пошевелиться, не могла даже закричать. А потом в темноте появился он, и страх сменился ощущением невообразимого восторга. Она повернулась к источнику наслаждения, излучая благодарность и преданность.

– Как прекрасно было сознавать, что воплощается все, на что я так долго надеялась. Эдеард, его сила опьяняет. Он неопытен, как ты когда-то, но он не так скован глупыми условностями. Он свободен и ничего не боится. Мое дитя будет таким же могущественным, как его отец.

– Это не твои слова.

– Ошибаешься, Эдеард. Я не нуждалась в поощрении, как другие члены ячейки. Мои мысли давно разведали эти тропы. Он взял меня за руку и повел точно туда, куда я и хотела. Ты не проявил ко мне такой доброты.

– Итак, ты обучила его приему принуждения.

– Он уже владел им. Я только показала, как можно действовать тонко и искусно, тогда как он полагался лишь на грубую силу.

– Заступница! Ты хоть представляешь себе, что ты натворила? Кого ты спустила на всех нас?

Ее ладони плотно обхватили круглый живот.

– Да, – прошипела Ранали. – Ему не удалось меня ослепить, Эдеард. Я не такая, как другие члены ячейки. Я восхищаюсь им. Мы отлично подходим друг другу, и он это понимает, иначе зачем бы ему брать меня в супруги? Мой ребенок станет частью будущего Кверенции, значительной частью. – Она рассмеялась. – Возможно, он будет даже сильнее своего отца.

– Это твои мечты, – отрывисто бросил он. – Но он использует их в своих интересах.

– Присоединяйся к нам, Эдеард, – сказала она, порывисто наклоняясь вперед. – Не упускай момент. Он может стать твоим настоящим триумфом.

Эдеард повернулся и шагнул к двери.

– Мой ответ тебе известен.

– Да. – Она немного помолчала. – К счастью, не все члены твоей семьи такие глупые и отсталые.

Он остановился, зная, что делает именно то, чего она добивается. Снова превращается в марионетку в ее руках.

– Что ты имеешь в виду?

Ответом ему стала ее торжествующая улыбка.

– Я же говорила, что твоя кровь в конце концов перейдет к нам.

– Что ты натворила?

– Я ничего не делала. Но все дети рано или поздно покидают своих родителей. В душе ты и сам это сознаешь.

Люди на Болдар-авеню в изумлении остановились, увидев, как Идущий-по-Воде появляется из-под прочного тротуара. Никто из них ничего не сказал и даже не двинулся с места, а Эдеард, хлопая полами черного плаща, словно раздуваемого ураганом, стремительно ринулся к дверям Абрикосового дома. Только тогда он заметил их сдержанный интерес и относительное спокойствие. Жители Болдар-авеню тоже были членами ячейки.

Он ощутил присутствие Марили и Анали внутри, в гостиной на третьем этаже. Они находились там, и их мысли излучали удовлетворение, приправленное легким возбуждением. Но это были не совсем их мысли.

Эдеард пришел в ярость. Третьей рукой он выбил входную дверь и взбежал по лестнице.

На лице Татала играла понимающая улыбка, и то же самое выражение Эдеард увидел на остальных лицах. И на лицах Марили и Анали. Обе они стояли рядом с Таталом, голова Марили покоилась на его плече, а рука Анали обвивала талию.

– Прекрати это, – потребовал Эдеард.

Татал неторопливым взглядом окинул Марили, потом повернул голову к Анали.

– Нет, – ответил он.

Марили с обожанием заглянула в его глаза.

– Я уничтожу тебя.

– Если бы ты мог, ты бы уже это сделал. Мне требовалось только доказательство. Кроме того, твои дочери уже были частью ячейки. Они научились разделять общие мысли.

– Не сердись, папочка, – попросила его Марили. – Лучше порадуйся за нас.

– Это так чудесно.

– Такая полная связь.

– Не каждый способен разделять мысли, как это делаем мы.

– Вместе все будут счастливы.

Эдеард уже почти ничего не видел от слез.

– Ты сделал с ними это.

– Мы вместе, – сказал Татал. – Мы счастливы.

– Потому что ты так сказал.

Эдеард сознавал, что в бою у него не будет против них ни единого шанса. Значит, выбора у него нет.