Княжич Юра V - Михаил Француз

надо было что-то делать не в «интерлюдии» (хм, интересно, а мог я там в принципе хоть что-то сделать?), а здесь, в реальности. Как-то спасаться. Как-то выходить из-под удара. Как-то выживать.

Первый порыв: вверх! К солнцу, к свету, к воздуху, от недостатка которого уже нестерпимо начинало жечь сдавленные лёгкие. Естественный порыв. И я именно туда бы и стал прорываться, благо сила тяжести совершенно чётко указывала нужное направление, не ошибёшься… если бы не информация, уже почерпнутая из «интерлюдии». Информация о том, что сверху — прессуют сильнее! А ещё ждут пять внимательных и готовых к атаке Одарённых Седьмой ступени — только высунься! Все основные Стихии присутствуют! Не отобьёшься и не укроешься.

Второй порыв: прорываться горизонтально, в сторону. В любую сторону. Выйти, выскочить из-под удара вбок. Выскочить и затаиться, спрятаться, продолжив «наблюдать» за действиями «охотников».

Вот только, опять же «интерлюдия» давала достаточно чёткое представление о том, НАСКОЛЬКО велика зона поражения! Десять километров в диаметре! Я — центр. То есть, от меня до любого края — не меньше пяти километров буриться. Пять километров сквозь камень!

Может, я бы и сумел это сделать, как-то прокопаться или просочиться такое расстояние… в спокойном состоянии, при наличии неограниченного запаса времени. Здесь же такого запаса у меня нет. Зона поражения накрыта ВСЯ. Весь круг десятиметрового диаметра. Давление постоянно растёт, порода прессуется, трещит и трескается. Да и остальные охотники на том плато явно не для красоты.

И, кстати! Если надо мной — гора, её серединка, километры камня, то с краёв — почти ничего нет. То есть, от поверхности и того, что по этой поверхности долбит, и ещё будет долбить: практически ничего не прикрывает. И получается, что края даже опаснее серединки. Может, на то и расчёт был? На то, чтобы не дать выскочить? Не зря же «гном» об этом упоминал?

А, когда сверху ещё и начал бушевать огонь, на всём том круге, который, кстати, так и не перестал сплющиваться, это понимание приобрело окончательную очевидность — из огненного кольца не выскочишь… ни вверх, ни в сторону.

В результате, оставался только один вариант: вниз.

Дурацкий, нелогичный, тупиковый… но, что я теряю, кроме сил и времени? Жизнь? Ну, помру в крайнем случае — и что? Начну день заново. Зато, эти выигранные минуты мучений дадут возможность подольше побыть в «интерлюдии», понаблюдать за действиями охотников. Может, даже, удастся услышать ещё что-то полезное из их пикировок. Одно-то уже узнал: Матвея и Владимира отец как-то из-под удара умудрился вывести. Отбить, выторговать, спасти… Не знаю, как. Не представляю, чего это ему стоило, каких усилий, расходов или уступок, но, если принять, что «интерлюдия» не глюк страдающего от кислородного голодания мозга, то — это хорошо! За братьев можно больше не беспокоиться. А Алина… пройдёт простейшее медицинское обследование, и тоже избавится от мишени, нарисованной на своём лбу.

Вот я и полез. Извернулся глистом и полез вниз. Принялся бурить, копать, резать и разрывать породу под собой, постепенно уходя глубже и глубже.

В первые моменты было трудно. И, как именно эффективнее всего двигаться непонятно, и положение «вверх ногами» непривычное. И ориентироваться на одну только силу тяжести сложно. А больше всего мешало удушье. Недостаток воздуха, который, на такой глубине взять было попросту неоткуда.

И это была проблема. Настоящая, серьёзная проблема, к решению которой я даже не представлял, как подступиться. Даже сознание потерял на какое-то время.

Не скажу, насколько: не знаю. Но потерял — точно. Уж симптомы «отлёта к звёздам» я знаю хорошо. И даже лучше, чем хотелось бы.

А потом… просто и тупо стал перебирать всё, что уже умею, всё, чему успел научиться у Катерины или придумать сам. И, в какой-то момент, понял: ведь жил же я как-то с разрубленными, повреждёнными лёгкими! И даже с отрезанной головой умудрялся функционировать. А уж просачивание сквозь прутья решётки, установленной возле моего санузла в трейлере, которое я практиковал в обязательном порядке перед и после каждого посещения этого уголка. Там же о нормальной работе лёгких и речи не шло, но я жил. И даже не испытывал какого-то слишком сильного дискомфорта. Как так?

А что, если всё тело сразу, сознательно, самостоятельно перевести из формы именно тела, структурированного и упорядоченного, в форму… раствора. Насыщенного, максимально уплотнённого, даже сжатого и спрессованного ВОДНОГО раствора всех необходимых мне для дальнейшего построения тела веществ и элементов? И управлять им дальше уже не как телом — за счёт нервных импульсов и мышечных усилий, а напрямую, волей — так, как я управляю подвластной мне водой? Ведь я это уже умею. Вся разница-то только в том, что делал раньше это только после критических повреждений, нанесённых моему телу извне, а не тогда, когда переводил себя в подобную форму сознательно…

Так в чём вопрос? Надо превратить моё тело в мелкодисперсный «фарш»? Да говно-вопрос! Всего-то: убрать на секунду Стихийный и волевой «покровы». Окружающая среда всё тут же сделает за меня сама! Не забываем: вокруг огромное давление, которое ещё и всё время растёт!

Хлюп… и нет моего тела. Есть тот самый совершенно неаппетитный раствор, который я, слава всем богам, не вижу со стороны. Иначе стошнило бы. Если б было чем и из чего тошнить.

Мгновение, и… Раствор уплотняется, вновь принимая форму моего тела. Только гораздо меньше — уплотнение же со сжатием произошло. Форму, которой я мог управлять, в которой не было нервной системы, и в которой я не чувствовал ни боли, ни жжения от недостатка кислорода.

Форму, которая была крепче и плотнее окружающего камня, настолько, что могла проламываться сквозь него. И я начал грести. Активно грести, проталкивая себя всё ниже и ниже. И вовремя, кстати! Так как сверху начинало отчётливо припекать, а в «интерлюдии» я имел возможность наблюдать формирование того огненно-светового ада, что устроили охотники на месте той злополучной горы, которой сегодня… не повезло.

* * *

Глава 32

* * *

Город. В прошлый раз я не успел его толком посмотреть: сначала отравление, потом похищение… А вот сейчас такой шанс выпал. И, что я могу сказать: Персидский город… очень отличается от всех других городов, которые мне приходилось видеть во всех моих прежних жизнях. Персидский город — это город-сад.

Да, у него есть улицы. Есть магазины. Есть кафе. Есть линии электропередач, есть многоэтажные дома и офисные здания, но это не главное. Главное здесь — сады. Или, по-местному —