Художник из 50х - Сим Симович

непринуждённо. Николь оказалась не только красивой, но и умной, образованной женщиной. Она рассказывала о театральной жизни Ленинграда, о своих ролях, о планах на будущее. Гоги слушал, зачарованный не только содержанием её речи, но и тем, как она говорила — с выражением, с лёгкой театральностью, но без искусственности.

— А вы только декорациями занимаетесь? — спросила она. — Или ещё что-то рисуете?

— Разное, — уклончиво ответил Гоги. — Сейчас работаю в одном учреждении, рисую плакаты. А для души пишу картины.

— Какие картины?

— Пейзажи в основном. Люблю русскую природу, пытаюсь её передать на холсте.

— Как интересно! А можно когда-нибудь посмотреть?

Гоги почувствовал, как сердце забилось быстрее. Она интересуется его творчеством, хочет увидеть его работы!

— Конечно, — сказал он. — Было бы очень приятно показать их такому знатоку искусства.

— О, я не знаток, — засмеялась Николь. — Просто люблю всё красивое. А настоящая красота встречается так редко.

В этот момент к ним подошёл режиссёр с группой театральных критиков, и разговор прервался. Николь переключилась на официальное общение, отвечала на вопросы о своей роли, о планах театра. Но время от времени её взгляд встречался с взглядом Гоги, и в нефритовых глазах мелькала искорка заинтересованности.

Фуршет постепенно подходил к концу. Гости расходились, актёры снимали грим и переодевались. Гоги понял, что пора уходить, но не хотелось прерывать этот волшебный вечер.

— Николь, — обратился он к актрисе, когда она освободилась от назойливых поклонников. — Не согласились бы вы как-нибудь прогуляться по Москве? Я мог бы показать вам интересные места, которые не знают приезжие.

Она посмотрела на него внимательно, словно оценивая.

— А почему бы и нет, — сказала она наконец. — Мне действительно хочется лучше узнать этот город. Может быть, в воскресенье после обеда?

— С удовольствием! — не скрывая радости, ответил Гоги. — Где можно вас встретить?

— У входа в Александровский сад, в три часа. Там всегда много людей, легко найдём друг друга.

— Договорились.

Они ещё раз пожали руки, и Гоги почувствовал то же странное волнение от прикосновения её пальцев. Николь улыбнулась ему напоследок и ушла в артистические, а он направился к выходу из театра.

На улице была тёплая летняя ночь. Звёзды сияли над Москвой, где-то вдалеке играла музыка, молодёжь гуляла по бульварам. Гоги шёл домой медленно, не спеша, прокручивая в памяти события вечера.

Спектакль удался на славу, его декорации работали как надо, но главное — он встретил удивительную женщину. Николь Станицкая с её огненными волосами и нефритовыми глазами полностью захватила его внимание. Давно он не чувствовал такого трепета при встрече с представительницей прекрасного пола.

В трамвае он смотрел в окно на ночные огни города и думал о завтрашней встрече. Что показать ей? Куда пойти? О чём говорить? Хотелось произвести хорошее впечатление, показать себя с лучшей стороны.

Дома он долго не мог заснуть. Перед глазами стояла Николь на театральной сцене — величественная, страстная, прекрасная. Потом в фойе — улыбающаяся, живая, заинтересованная. Такие женщины встречаются редко, и он понимал, что завтра может стать особенным днём в его жизни.

За окном начинало светать, а он всё лежал с открытыми глазами, вспоминая каждое её слово, каждый взгляд, каждую улыбку. Огненно-рыжие волосы и глаза цвета нефрита — этот образ засел в памяти навсегда.

Наконец сон всё же пришёл, и ему снилась сцена, залитая ярким светом, а на ней танцевала рыжеволосая женщина в чёрном платье. И даже во сне сердце билось быстрее от одного только её присутствия.

Утром в воскресенье, двадцать пятого июня, Гоги проснулся с лёгким сердцем и предвкушением встречи с Николь. До трёх часов было ещё много времени, и он решил прогуляться по городу, подышать свежим воздухом, может быть, зайти в какой-нибудь музей.

Выйдя из дома, он направился в сторону центра. Воскресная Москва была спокойной и размеренной — семьи с детьми шли в парки, влюблённые парочки гуляли по бульварам, пожилые люди сидели на скамейках и читали газеты. Обычная картина выходного дня.

У входа в метро на Сокольниках он неожиданно увидел знакомую фигуру. Пауль Робертович Селельман стоял возле газетного киоска, внимательно изучая последний номер «Правды». Заметив Гоги, он радостно помахал рукой.

— Георгий Валерьевич! — подошёл он с улыбкой. — Какая приятная встреча! Как поживаете?

— Нормально, спасибо, — ответил Гоги. — А вы что здесь делаете? Далековато от центра.

— Да вот, навещал старого приятеля, живёт неподалёку, — пояснил Селельман. — А теперь возвращаюсь в лабораторию. У меня там новые разработки, очень интересные. Хотите посмотреть?

Гоги глянул на часы — только половина одиннадцатого. До встречи с Николь времени предостаточно.

— Почему бы и нет, — согласился он. — Всегда интересно увидеть плоды научного прогресса.

— Отлично! — обрадовался Селельман. — Поехали на моей машине, она здесь рядом.

Они сели в скромный чёрный «Москвич» и поехали через весь город к лаборатории Селельмана. По дороге учёный рассказывал о своих последних проектах.

— Видите ли, Георгий Валерьевич, война в Корее показала, что наше стрелковое оружие нуждается в серьёзной модернизации. Автоматы Калашникова хороши, но можно сделать лучше. Особенно если учесть эргономические факторы.

— Эргономические? — переспросил Гоги.

— Конечно! Как оружие лежит в руке, насколько удобно им пользоваться, как быстро солдат может перезарядить автомат или прицелиться. Все эти мелочи в бою решают очень многое.

Лаборатория Селельмана располагалась в отдельном здании на окраине Москвы. Охрана пропустила их без лишних вопросов — видимо, Пауль Робертович был здесь своим человеком. Они поднялись на третий этаж и прошли в просторное помещение, больше похожее на оружейную мастерскую.

Вдоль стен стояли стеллажи с различными образцами стрелкового оружия. Гоги увидел знакомые автоматы ППШ и ППС, винтовки Мосина, пистолеты ТТ. Но большинство образцов были ему незнакомы — явно экспериментальные разработки с необычными формами и деталями.

— Впечатляет, не правда ли? — сказал Селельман, видя его изумление. — Здесь собрана вся эволюция советского стрелкового оружия. А вот эти образцы — наше ближайшее будущее.

Он подвёл Гоги к отдельному стенду, где располагались несколько автоматов принципиально нового типа. У них были укороченные стволы, пластиковые приклады, оптические прицелы.

— Модификации автомата Калашникова, — пояснил Селельман. — Но значительно переработанные. Вес уменьшен на тридцать процентов, скорострельность увеличена, кучность стрельбы улучшена.

Гоги взял один из автоматов в руки. Сразу почувствовал разницу — оружие было легче и удобнее привычного АК.