Отверженный - Виктор Сергеевич Эрленеков

сразу в разные стороны не разошлись, а Бычара низко опустил голову, и как жаткой прошёлся по сразу нескольким собакам. Жруст костей и брызги крови сопровождали первую атаку, а мой меч нашёл несколько зазевавшихся собак, и теперь они были основательно порублены и угрозы не представляли, на вскидку, первая наша атака снесла почти пятую часть всей стаи, но теперь Гиены осознали происходящее и уже не стояли на месте, а разбежались по кругу, и накидывались на нас по двое, или трое, намереваясь ухватить быка то за шею, то за морду или пах, но металлическую защиту прокусить они не могли.

Мои ноги тоже получали своё, так как Гиены пытались схватить меня за такие привлекательные конечности, но толстая слоновья кожа, в паре с обшивкой инопланетных приборов были неприступны для громадных челюстей Гиен, чего не скажешь о самих ногах, которые за время укуса прибывали в подобии тисков, и что-то мне подсказывало, что кости мои уже находятся на пределе.

Во время одной из атак, Гиена пыталась увернуться, и её голова и половина туловища застряли между цепью и доспехом Бычары, и теперь её клацающие зубы почти касались моего лица, которое оставалось открытым, я не долго думая, выхватил свободной рукой кинжал, и несколько раз воткнул куда придётся в кусачую голову, после этого голова перестала кусаться, и попыталась высвободиться, когтями раздирая незащищённые участки шкуры Бычары, я чувствовал боль своего напарника, и чувствовал, что он так же как и я закусил удила, и теперь будет биться до конца. Дабы избавить скотину от мучений, я кинжалом вспорол горло Гиене. Она тут же притихла, но хлыщущая из раны кровь теперь заливала глаза Быка, а гигантская туша тянула голову к земле. Не найдя ни чего лучше, я подцепил цепь адамантом кинжала и резко дёрнул на себя, цепь натянулась, а потом разлетелась в разные стороны, вместе с заострёнными колпачками, а туша, теперь уже дохлой Гиены упала под ноги Бычаре, и он раздавил её гигантскими копытами.

Я не считал время, которое мы потратили на битву, Гиен осталась едва ли половина, но теперь они стали осторожнее, как будто поняли смысл моих атак, и теперь рассредоточились ещё сильнее, бегать за ними стало бессмысленным. Тогда я направил быка к узкой расселине, которая заканчивалась тупиком, и сдав назад, мы приготовились к атакам Гиен. Кинжал я убрал и привстав в стременах, взял меч двумя руками, ожидая нападения. Правда атака произошла оттуда, откуда мы не ждали, и одна из Гиен, как я заметил позже, уже раненая, забралась по кале вверх, и спрыгнула в расселину, пытаясь попасть сверху мне на голову. Я бы ничего не заметил, но бык встрепенулся из-за осыпавшихся камней, и я машинально поднял голову вверх, как раз в этот момент Гиена прыгнула.

На меня как будто кусок скалы свалился, даже Бычара от нагрузки упал на колени, я успел выставить меч и Гиена напоролась на него, поэтому теперь болталась как шашлык на шампуре, она сдохла моментально, скорее всего я перебил её что очень жизненно важное, но текущая из ней кровь залила мне глаза, а собственно вес туши заставил некоторое время бороться с ним, пытаясь избавиться от тела.

В это время с почувствовал, как что-то неимоверно острое впилось мне в плечо, проходя между соединений пластин, меня тянуло вниз, на землю, и сбросив, наконец, дохлую тушу, с увидел сомкнувшуюся на моём плече пасть, в это время мой Бычара взвыл, так как ему сразу в две ноги также впились две гиены, напасть большим числом они не могли, так мешала расселина. Думать и размахивать здоровенным мечом было некогда, поэтому я отбросил его в сторону, и выхватив кинжал принялся тыкать им во всё, что мне не нравилось, во всё серое, пятнистое и вонючее, постепенно входя в боевой раж, и превращаясь в кровавые жернова.

Две Гиены, которые вцепились в Бычару, давно превратились в коврики для его копыт, а я уже далеко впереди кружился со своим кинжалом. Богатая инкрустация камнями не давала мне выронить оружие, а кипящий в крови адреналин не давал орать от боли. Левая рука беспомощно висела, болтаясь на лоскуте мышц и кожи, торчащая кость обломком периодически задевала за броню, вызывая у меня приступы ярости. Я продолжал нападать на Гиен, всё чаще и чаще вгоняя свой нож в раскрытые пасти и раздувающиеся бока. Резкая боль пронзила мою правую ногу чуть выше колена, я тут же увидел сомкнувшиеся на ней челюсти и не раздумывая рубанул куда-то туда кинжалом. Я почувствовал, как крошится моё бедро, но сомкнувшиеся и застывшие челюсти держали мою ногу как аппарат Елизарова. Кровь хлюпала в моём латном сапоге, кровь текла из обрубка шеи гиены, а вокруг меня всё кружился хоровод из скалящихся морд. Да сколько же их тут? Но нет, я не сдамся, пока могу двигаться я буду их крошить!

Неожиданно на меня начал наваливаться какой-то гул. Смешение звуков было всё ближе, и вместе с этим, окружившие меня Гиены вдруг резко оставили меня в покое, и кинулись куда-то в степь. «Ура!!!» донеслось до меня. Значит мои ребята подоспели мне на помощь, сколько там осталось зверюг? Штук десять? Думаю, завалят и без меня, а мне нужно отдохнуть. Я убрал окровавленный нож в ножны, оставшейся рукой опёрся на камень и тяжело сел, вытянув прокушенную ногу. На меня глядели остекленевшие глаза Гиены. Пришлось снова вытаскивать кинжал, и перерезать мышцы на челюстях, после чего отрубленная башка упала на землю. Вот и будет подарочек Вашеку…

Очнулся я по обыкновению в своём шатре. Попытался встать, но у меня ничего не получилось. Мышцы как будто онемели, шевелились одни только глаза. Сквозь мутную пелену я увидел склонившихся надомной Тики и Айсун.

- Рано ещё…

Какой же приятный был голос…

Следующее пробуждение было более чувствительным. Я смог пошевелить правой рукой, поэтому я ощупал сначала левое плечо, затем дошёл до локтя, рука была на месте, значит нанниты справились и сумели её спасти. Нога тоже была на месте, я сел на кровати, и первое, что я увидел, это мои доспехи, которые теперь были одеты на подобие манекена, только теперь на них были ужасающие следы от зубов, бурые подтёки на кожаных элементах, и царапины на блестящем шлеме. Рядом на стойке висел мой пояс с ножнами и мечом и, естественно, кинжалом.

Обнаружив себя совершенно голым, я накинул тунику