Доля Пути: Долг - Константин Пирожков

***

Пять дней до Суда.

В квартире почти ничего не поменялось. Также белели чехлы на мебели, пахло нежилым пространством и солнечный свет, в зале, проникал сквозь прореху в жалюзи. Я подошёл к книжной полке и пальцами протёр несуществующую пыль с фотографий бабушки, мамы и деда. В квартире было стерильно чисто. Достал из кармана пальто и поставил рядом застеклённое фото Антона. Несмотря ни на что, я все ещё считал эту однушку своим домом, хоть и наведывался сюда лишь изредка и ненадолго. Кстати...

Пройдя на кухню, остановился перед столом. На полотенце лежало лишь пустое вымытое блюдце, в котором я оставлял молоко. Печенье, мёд, сухари и конфеты исчезли. Достал из принесённого пакета свежее угощение и разложил, вскрыл "детскую" упаковку и вылил молоко в блюдце.

— Кузьма! Благодарствую за чистоту и порядок в доме, — обратился я в пустоту, не рассчитывая на ответ. — Все жильцы здоровы, домашняя живность тоже. Может, желаешь угоститься чем-то особенным? Я вот листы принес с картинками — каталог называется. В следующий визит, какие на столе останутся, то и принесу.

Ещё с пол часа я сидел на кухонной табуретке и разговаривал с воздухом. Хоть мне никто и не отвечал, я точно знал, что до́мник внимательно слушает каждое моё слово. С тех пор, как моя родная четырёхэтажка была окончательно "вычищена", её защита обновлена и даже вернулись некоторые успевшие "иммигрировать" соседи, домовой начал постепенно приходить в себя. Гонял крыс, которым было плевать на магический барьер, следил за капающими кранами, поливал цветы, выдёргивал из розеток электрические приборы, которые рассеянные жильцы забыли выключить, успокаивал капризничающих детей... — Мунира-опа вываливала на меня вагон такой "мистики" каждый раз, когда я приходил. Только вот, на глаза мне Кузьма никак не хотел показываться. Вообще никому. Даже излюбленная забава до́мников — громыхание немытой посудой и шатающимися дверцами шкафов — не "бодрила" жильцов по ночам.

— Ладно, пора мне, Кузьма! Ты каталог то полистай, может, заинтересуешься.

В подъезде, неожиданно, оказалось темнее, чем в квартире. Видимо, солнце скрылось за тучами, день сегодня пасмурный. Середина ноября, а ночами уже бывает по-зимнему морозно — нетипично для наших краёв. Чей-то ребёнок обронил игрушечного медведя. Уже наклоняясь, чтобы переложить вещицу на подоконник, я заметил шевеление в углу. Густая тень обрела объём, очертания и метнулась ко мне. Грудь, шею и руки будто тиски сдавили, парализуя и перекрывая доступ кислороду. «Оберег» не сработал, ведь кинетического воздействия не было. Блокиратор на пальце — никак не снять. Даже крикнуть не могу, да и Дима с Абдуллой вряд-ли услышат сквозь закрытые окна. Потеплело от проснувшихся Вязей на пальто и я на секунду почувствовал, как тварь дёргается от боли, но глаза начала застилать тьма беспамятства.

Могучая сила швырнула моё тело через перила, в стену. Вот и «Оберег» пригодился, хотя пара синяков точно останется. Возвращающиеся зрение и слух передали мозгу картину, где парящий человекоподобный силуэт, светящийся серо-коричневым, борется с бесформенной тенью, от которой во все стороны извиваются отростки, словно... щупальца спрута.

Тень пыталась вырваться из огромных лапищ Кузьмы, которые уже начали наливаться багрянцем, но до́мник явно был сильнее. На миг он весь вспыхнул бордовым и "спрут" почти замер, лишь слабо трепыхаясь, словно пойманная рыба. Горящие жидким золотом глаза обратились ко мне и тут же взгляд домового опустился в пол. Рука, с поддрагивающей тенью, вытянулась вперёд, мол, чё делать то с этим? Кольцо я уже стянул и не атаковал, лишь опасаясь задеть союзника. Выхватив оба ножа я бросился к "спруту". Его тело сжалось в комок, вокруг лезвия "Аспирина", сотрясаясь в конвульсиях.

— Не убивать! — приказал я Бродягам, возникшим, как только я выхватил «Клещ».

Взмах чёрным клинком и, со звуком лопнувшей струны, оборвалась связующая нить. Бродяги исчезли. Исчезла и тень, сгорая от взмаха ножом, а я открыл окно и выпрыгнул. Зачарованная одежда слегка замедлила падение, да и третий этаж не высота для Знающего, ботинки смягчили приземление, поглощая звук. "Стежка" уходила за угол дома, куда я и рванул, краем глаза замечая, как Дима бежит ко мне от автомобиля.

Бродяги окружили стонущее и пускающее кровавые пузыри тело. Стоило мне показаться, один из них поднял диверсанта, а второй схватил за волосы, чтобы я увидел лицо. В презрительном оскале показались два тонких, как шилья, клыка. Не раздумывая, я впечатал «Омрак» прямо в лоб кровососу. — Точно так же ухмылялся колдун, ожидая смерти от ментальной закладки.

«Кровососы и такое умеют? Век живи... если сможешь, млять», — меня потряхивало, даже в ножны не сразу попал.

Бродяги исчезли, тушка диверсанта осела на бетон дорожки. Со стороны улицы раздались испуганные крики и женский визг.

Сзади — топот. Абдулла, с монтировкой на перевес и выпученными глазами, вывалился из-за угла дома. Через изгородь перемахнул Дима.

— Он один! — объявил перевёртыш и склонился над обмякшим телом. — Ах вы с**и!

— Ты то куда? — рявкнул я на Абдуллу. — Жить надоело? Машину лучше подгони.

— Угу, — он попятился, вспомнил как разворачиваться и припустил обратно.

— Совсем оборзели! — Дима закинул тело на плечо и встал передо мной. — Нужно их наказать.

— Шерсть и когти убери, вокруг полно чистых.

— Улей должен ответить!

— Грузи на заднее, буду следить за ним, чтоб не очнулся по дороге.

— Звони Искандеру! Если не даст бойцов, хрена им, а не торговля. Будет нужно, сами справимся, — не унимался перевёртыш. — Такое прощать нельзя.

— Дима, успокойся и неси тело