Куда приводят коты - Олег Фомин

Лампа стонет, словно ее выворачивают наизнанку. От этого крика физически больно даже мне.

– Лампочка, остановись! Ты не выдержишь!

– А-А-А-А-А…

Солнечная кошка уже не может отвечать внятно – лишь кричит. Вся ее концентрация уходит на то, чтобы сдержать внутри себя пытающийся взорваться ядерный реактор. Кажется, Блика успевает не только разить осмелевших перемирцев, но и вкачивать в Лампу новые дозы испепеляющей силы. Легкость, с которой она это делает, накладывает на меня паралич.

Бух!

Гигантская ладонь грохнула о край плато, с жутким треском из нее взбух кулак, пальцы вгрызлись в брусчатку, словно ковши экскаватора в податливую землю. Ящер по-черепашьи, с кровоточащей вмятиной в груди, но все же заползает на пирамиду. Плиты подо мной дрожат.

Фараон кинулся в сторону Блики.

Пара прыжков разбега, задние лапы оттолкнулись, и золотой тигр взлетел, как ракета, к демонице, рыча в ярости. Я тоже бросился в атаку. Теперь нас много, надо просто задавить эту стерву числом, пока…

Довести мысль до конца я не смог.

Блика развернулась к летящему на нее Фараону, рука рванула навстречу, когтистые пальцы сомкнулись на горле. Золотая туша по инерции пролетела чуть дальше задней частью, а затем беспомощно закачалась, как маятник, в мертвой хватке. В то же время жилы демоницы вспыхнули, крылья распахнулись, от них хлынула огненная волна. Расшвыряла стражей и прочих пытавшихся достать Блику, в том числе – меня.

Я с трудом приподнялся, ощущая анестезирующее касание Сехмет. Волокна синей энергии принялись латать не только меня, но и всех, кого опрокинул взрыв.

Под душераздирающие крики Лампы Фараон отчаянно брыкается, желтые лапы молотят по туловищу демоницы, по руке, удерживающей его, словно пушинку. Такие удары превратили бы ствол мачтовой сосны в щепки, но на угольной коже не остается даже царапин, Блика будто выкована из какого-то несокрушимого космического металла. Фараону остается лишь рычать, скалить капкан челюстей, продолжать бессмысленные попытки высвободиться. Его удары по Блике с каждым разом все более вялые, по морде и телу стекают ручейки расплавленного золота, которое еще не остыло после близости с солнечной кошкой.

Пальцы на горле Фараона смыкаются все плотнее, рычание превращается в хрип…

Тело грозного хищника, словно воздушный шарик, начало медленно сдуваться, и уже через полминуты вместо огромного слитка золота в форме тигра демоница душит более знакомого мне кота с золотой шерсткой, такого маленького на ее фоне. Даже в «домашнем» облике Фараон не прекращает извиваться, скрести когтями черную руку, пожирать ее хозяйку взглядом, полным гнева. Слышу сдавленный кошачий вой…

Бух!

Ящер забрался на пирамиду целиком.

Четыре толстые, как баобабы, колонны, покрытые чешуей, удерживают тучу плоти мордой вниз, накрыв тенью и рокотом тяжелого дыхания трон, а заодно перемирцев, которые все еще не оклемались после огненной волны. Защитники города (а заодно – его пленники) мерцают в синем свете лечебного «вай-фая», который неустанно раздает восседающая на троне статуя женщины-львицы. Хвост ящера, словно щупальце кракена над морем, покачивается в зловещем трансе.

Его локоть поднялся высоко над спиной, заиграли холмы мускулов, сверкнул гребень, и громадная ладонь, сжавшая пальцы в подобие копейного острия, с размаху воткнулась в поверхность пирамиды. Под чудовищный треск, лихорадку плит и крики разбегающихся рука ящера до самого основания плеча погрузилась в недра гробницы.

У меня внутри все стало ватным.

Каким-то неведомым потусторонним рентгеном я ощутил, как ладонь ящера обхватила и стиснула нечто хрупкое, сокровенное, жизненно важное. Словно такая же ладонь нырнула мне в грудную клетку и схватила сердце.

В тот же миг синие змейки дернулись, словно каждую шарахнуло током, забыли про лечение, скукожились, змеиная грация исчезла, уступив неуклюжей конвульсии вырытых из почвы червей.

Трон погас.

Пирамиду захлестнули вопли и плач, можно подумать, что опять вспыхнул пожар:

– Сехмет!

– Сехмет!

– Заступница наша!..

– Не-е-е-ет!

– Не тронь ее…

– Сехмет, не покидай нас!

Вслед за троном потухли все исцеляющие ленточки. Перемирцы остались наедине с ожогами, ранами, увечьями… и теми, кто их причинил.

Демоница поднесла морду золотого кота ближе к лицу. Крылья и хвост колышутся с победной неторопливостью, как и пламя, окутавшее корону рогов. Такая же огненная мишура украсила другие части тела. Пылающие глаза изучают добычу.

– Ты устал, Фараон, – протянула Блика негромко.

Свободная рука извлекла из волос кинжал.

Помню эти кинжалы… Форму клинка, форму рукоятки… Забыть уже не получится. Один такой чуть не прилетел в меня на крыше, другой пригвоздил Карри к столбу фонтана, многие хранятся в качестве музейных экспонатов в логове Леона…

Оружие крутанулось, сверкнув лезвием, замерло в кулаке.

– Тебе пора отдохнуть.

Блика вонзила кинжал Фараону в бок, из другого вылез красный клюв, рука отшвырнула кота, и на плиты упала, обмякнув, смертельно раненая шерстяная тушка с клинком внутри.

Я подбежал к черной рукоятке, торчащей из холмика золотой шерсти.

Нижняя челюсть кота ощетинилась липкими бордовыми иголками, под ней натекает такого же цвета лужица. Один глаз закрыт, веко второго приподнято, под ним едва блестит в тумане угасающий разум.

Фараон бормочет:

– Прости, хозяин… Не успел я… тебя…

Глаз закрылся, после чего тело вспыхнуло гудящим пламенем. Все его языки трепещут параллельно полу, указывая в одну сторону, словно где-то рядом крутит лопастями мощный вентилятор. Огненный ветер стирает Фараона из реальности в направлении от хвоста до головы, оставляя после себя шлейф искорок.

Спустя горстку мгновений от золотого кота и от кинжала не осталось ничего, кроме искр. А вскоре и они исчезли.

– Вам всем пора на отдых! – взревела Блика.

Вынула из волос еще пару кинжалов.

А затем…

Подобно викингу, впала в боевое безумие. Появляется из черного дыма рядом с каким-нибудь перемирцем, втыкает клинок и исчезает в такой же дымовой туче. В хаотичном порядке, то тут, то там, возникает и растворяется, от одного к другому, уследить невозможно! Многие даже не успевают оказать сопротивление. И нет больше синих ленточек, готовых прилететь на помощь. Каждого, кто получил острую сталь в тело, настигает участь Фараона: огненный шторм стирает бедолагу вместе с кинжалом, словно мокрая тряпка – мел со школьной доски. От жертвы остаются лишь искры, которые быстро гаснут.

Сколько их уже сгинуло? Двадцать? Тридцать? Исчезла Книжка, исчез Факел, исчез один из стражей… и еще много кто, кого знаю и не знаю. И продолжают исчезать, будто мыльные пузыри. А кинжалы в руках Блики продолжают плодиться, ее жажда крови с каждым заколотым и сгоревшим только набирает обороты…

Такое даже битвой не назвать.

Резня.

Забой овец.

Зрелище