Техника игры в блинчики - И. А. Намор

4. Два солдата, таверна «Маковый луг», Эль-Эспинар, Испанская республика, 21 января 1937 года, 9 часов утра

В полуподвальном помещении таверны было сумрачно и тесно. Низкий сводчатый потолок, сложенный из мелких камней на растворе, маленькие полукруглые и как бы подслеповатые окна под потолком, да и то лишь в одной из стен. Неистребимый запах вина, табака и мужского пота… По утреннему времени таверна пустовала. Хозяин неторопливо возился за стойкой, что-то переставляя там, устраивая и налаживая. Старик в ветхом пальто и шляпе с обвисшими полями пил вино – перед ним на столе стояли бутылка и глиняная кружка, да двое молодых мужчин завтракали за столиком под окном. Они ели крутые яйца, ветчину и козий сыр с серым – утренней выпечки – хлебом и запивали все это местным некрепким пивом. Между собой они почти не разговаривали, разве что обменивались порой ничего не означающими репликами.

– Пиво так себе, – сказал по-немецки один.

Он был худ, но жилист и на вид – крепок, с твердыми чертами лица и темными волосами. Глаза у него тоже были какие-то темные и сумрачные.

– Не спорю, – ответил второй мужчина, прожевав хлеб и сыр. – Но это лучше, чем ничего.

Этот был небольшого роста и очень светлый, хотя Испания успела наложить на него свою печать: соломенные волосы выгорели, белая веснушчатая кожа загорела.

– Оригинальное мнение, – усмехнулся «темный». – Главное, оптимистичное.

– Чем тебя не устраивает мой оптимизм? – спросил «светлый».

И тут зазвонил телефон.

Телефоны в этих местах все еще оставались редкостью, да и по военному времени работали не так чтобы уверенно. Но в «Маковом лугу» был старенький «Эрикссон», и последние два дня связь не прерывалась.

– Кто из вас сеньор Риклер? – спросил хозяин таверны, покричав немного в трубку телефона.

– Я Риклер, – сказал светловолосый мужчина, вставая из-за стола.

– Вам тут из штаба фронта…

– Спасибо, – мужчина подошел к стойке и взял протянутую хозяином трубку. Теперь стало видно, что он в военной форме, а на поясе – кобура с револьвером.

– Да, – ответил он в трубку по-испански. – Риклер на проводе.

– Нет, – произнес он через какое-то время, выслушав собеседника. – Никаких проблем.

– Кортеж выехал в пять тридцать утра, – сказал он тихо, вернувшись за столик. – К обеду будут здесь.

Сейчас он говорил по-немецки, но чувствовалось, что этот язык – как, впрочем, и испанский – ему не родной.

– Тогда еще по кружке? – предложил черноволосый. – Ты заказывай, а я выйду, «свистну» ребятам.

– Давай, – согласился Янек Блум и поманил рукой хозяина таверны. – Еще два пива, дон Лазаро, – сказал он, переходя на испанский. – И, может быть, у вас есть кровяная колбаса?

– Обжора, – фыркнул Курт Хениг, вставая из-за стола, и пошел на улицу.

5. Алексей Николаевич Володин, он же Федор Кравцов, он же Тео, он же дон Теодоро, или полковник Теодоро, полевой госпиталь республиканской армии в Эль-Эспинар, Испанская республика, процедурный кабинет, 21 января 1937 года, 10:20

– Разрешите, товарищ военврач второго ранга? – спросил Вересов, заглядывая в кабинет.

– Проходите, товарищ… – Кравцов покачал головой и едва заметно усмехнулся, – техник-интендант второго ранга.

Вересов вошел в процедурную и плотно закрыл за собой дверь.

Кравцов сидел за столом и что-то записывал в раскрытый блокнот. Он был одет в армейскую форму, с двумя шпалами и медицинскими эмблемами в петлицах, поверх накинул белый врачебный халат.

– Нравлюсь? – улыбнулся он Вересову и закрыл блокнот.

– Вы не девушка, – улыбнулся в ответ лейтенант, – зачем вам нравиться?

Он тоже был в чужой форме и с чужими знаками различия, но при их службе к маскараду привыкаешь быстро.

– Можно? – Вересов обвел глазами комнату.

– Нужно, – кивнул Кравцов. – Садись. Кури. Рассказывай.

В процедурной стояла обычная мебель, оставшаяся от прежних хозяев, но догадаться, в каком качестве использовали эту комнату при «графах с маркизами», не представлялось возможным.

– Спасибо, Алексей Николаевич, – имя-отчество Кравцова старший лейтенант выделил особой интонацией, но сам «виновник торжества» даже бровью не повел.

Вересов достал пачку папирос, вытащил одну, обстучал и неторопливо закурил.

– Группу «Интеллигента» выявили, – сказал он, выдохнув облачко сизоватого дыма и присаживаясь к столу.

– Уверен, что это именно он? Не ошибаешься? – Кравцов тоже достал портсигар, но закуривать не спешил.

– Не уверен, но похожи… Хотя черт их знает! – Вересов заметно нервничал, и Кравцов прекрасно понимал, почему. Операция входила в завершающую фазу, и все – буквально все – легло теперь грузом невероятной ответственности на плечи старшего лейтенанта государственной безопасности.

– Сколько их? – спросил Кравцов.

– Семеро, – ответил Вересов, – или восемь. Двоих мы опознали. Матео Стоцци… исключен из ИКП вместе с Бордигой. В одна тысяча девятьсот двадцать девятом закончил специальные курсы при Разведупре штаба Красной Армии. Следы теряются в начале тридцатых. Есть мнение, что работал в Мексике и Аргентине.

– Серьезная птица… – Кравцов открыл портсигар, но чисто машинально. – А я все думал, что за спец у них такой завелся? Знаешь, Иван Константинович, я ведь его помню. Встречались году в двадцать восьмом или девятом… Колоритный псих, вот и запомнился. Кто второй?

– Ференц Йокаи из Будапешта. Троцкист. Засветился в Париже в окружении Седова…

– Они уже получили сообщение?

– Получили, – кивнул Вересов. – Я хотел спросить… а что же товарищ Якир?

– Спросил, – Кравцов достал сигарету, закурил. – Командарма предупредят. Сюда он не приедет, но выяснится это в самый последний момент. И группу следует кончать никак не раньше начала концерта. Это ты понимаешь?

– Понимаю.

– Тогда повторим, – предложил Кравцов. – Допустим, концерт начинается в два часа дня…

– Примерно без четверти двенадцать они получат отмашку из Штаба фронта и начнут выдвигаться к развилке. Другого места мы им, в принципе, не оставили, но на всякий случай, у меня приготовлен запасной «кортеж». Вблизи, конечно, не прокатит, но издали вполне. А нам всего-то и надо – занять их на пару минут делом.

– Кто у тебя в поле? – «товарищ военврач», мысленно одобрительно кивал, но внешне оставался бесстрастно-холодным, чтобы не распускать молодого сотрудника.

– Ломов и Шварц.

– А в «кортеже» кто?

– Гера Овсиенко.

– Тогда порядок, – согласился Кравцов, но и он чувствовал такой уровень напряжения, что впору пару из ушей повалить от сварившихся «вкрутую» мозгов. – Дальше, пожалуйста.

– Кончаем их «в поле»… – лейтенанту все эти репетиции уже смертельно надоели, но он стоически продолжал повторять домашние заготовки. – Работаем максимально тихо, но, с другой стороны, расстояние почти километр по прямой и на пути холм, поросший деревьями… Должно хватить. Вчера проверяли. В госпитале выстрелы не слышны, но на всякий случай у нас есть два «испанских» патруля. Они любят пострелять, это все знают. Скажут, поймали террористов.