Чёрный ратник - Макс Гато

Серый ратник принял на себя основные атаки голема, и потому даже под действием десятка зелий морщился и шёл тяжело. Пришлось несколько раз останавливаться, чтобы он передохнул и отдышался. Когда мы наконец поднялись на знакомую площадку, встречали нас не только руны, но и люди.

Первым нас заметил Иван. Он вскочил с камней, и на его лице заиграла такая гримаса облегчения, что он сиял от счастья.

— Командир! Олаф! — голос белобрысого эхом разнёсся по горам.

На край площадки тут же выскочила Ярослава. Её рыжие волосы были растрёпаны, на шее красовалась свежая повязка, но в зелёных глазах горел огонь. Увидев, что мы целы, она замерла и выдохнула:

— Живые.

Из-за её спины выглянул Соловьёв. Лучник бегал глазами между мной, Олафом и Алёной.

Я опустил Олафа на камни.

— Всё, — коротко сообщил соратникам я. — Якорю конец.

В этот момент к нам вышел Громов. Он выглядел уже лучше: лицо не такое бледное, а зелёная аура светилась вокруг достаточно ярко.

— Я сразу понял, — заверил меня он, кивнув в сторону долины. — Раз тьма рассеялась, значит, у вас получилось.

— Точно, — вдруг выпалил Иван. — Чего это мы…

Он подошёл к Олафу, и мы вместе помогли однорукому добраться в лагерь.

Соловьёв вместе с Ярославой начали засыпать Алёну вопросами. Меня вместе с Олафом решили не тревожить. Сестра милосердия отвечала им как могла, но в какой-то момент ей надоело.

— Всё, — холодно заверила она. — Достаточно.

Мы провели на Сизом Кряже остаток дня и ночь. Олаф пришёл в себя, мои раны тоже подзатянулись, поэтому было принято решение двинуться назад.

Обратный путь к землям Громовых был другим. Воздух стал чище, и даже угрюмые скалы казались менее враждебными. Но триумфальное шествие это не напоминало. Сначала мы встретили небольшую группу дозорных из Белоярска. Они смотрели на склоны с недоверчивым, почти суеверным страхом.

— Неужто всё? — спросил меня самый старший из них.

— Скорее всего, — ответил я неопределённо. — Но в ближайшие недели на вашем месте я был бы настороже.

Старший дозорный кивнул, и нас пропустили. Вот только в Белоярске мы останавливаться не стали. Испытание было закончено, и нужно было возвращаться в Ярмут и Цитадель. Громов был не против, ему, судя по всему, не особенно хотелось заезжать к дяде.

На ночлег остановились в хуторе, который проезжали по пути сюда. Дальше двинулись только на следующий день. И, выйдя на главный тракт, мы впервые увидели результаты третьего испытания.

Первыми нам встретились повозки, запряженные усталыми лошадьми. Они были завалены ранеными. Дальше нам встречались как Подмастерья, молодые парни и девушки с бледными лицами, с перевязанными ранами и пустыми глазами, в которых застыл ужас прошедшего боя, так и ратники.

Вороны в потрёпанных доспехах, Волки с серьёзными бледными лицами. Кроме караванов нам попадались и отдельные всадники. Среди них были как ратники, так и наёмники. Это было наглядным доказательством того, что атака на Чёрный ручей не была простой зачисткой. Это было полноценное сражение, где орден бросил в бой не только щенков, но и опытных бойцов.

Мы молча пропускали обозы и всадников вперёд. Ярослава смотрела на раненых с мрачной решимостью, Иван хмурился, сжимая рукоять меча, Соловьёву происходящее было вообще безразлично. Я с Олафом тоже реагировал спокойно. Каждый из Подмастерьев, а уж тем более из Воронов, Волков и Медведе', знал, на что шёл.

Въезд в Ярмут тоже не был особенно победным. Город был пропитан результатами боя. В мастерских чинили доспехи, пахло дымом, лекарственными травами и кровью. Повсюду сновали сёстры милосердия и орденские лекари, их лица были усталыми и сосредоточенными.

Когда мы въехали в цитадель, то ситуация почти не изменилась.

— Первые дни после боя всегда такие, — спокойно сказал своим я.

Мои слова вызвали лишь несколько удивлённых взглядов.

Наш въезд был тихим. Не было ликующих криков или поздравлений, только тяжёлая, выстраданная победа, купленная общей ценой. Я привёл отряд к конюшне и спешился.

— Неужели всё? — удивлённо спросила Ярослава.

Она смотрела на окружающих, на стены и до сих пор не верила, что третье испытание завершилось.

— Ещё нет, — покачал головой я. — Сначала нужно доложить инструктору.

— Ты командир, — усмехнулась Ярослава, её зелёные глаза заблестели. — Тебе и докладывать.

На самом деле я и так видел, что все устали. Даже не смотря на то, что с големом сражался только я, Олаф и Алёна, для остальных Подмастерьев эта вылазка была не менее сложной.

Я посмотрел на Олафа.

— Ему нужно в лазарет, — мягко произнесла Алёна.

— Я помогу! — тут же вызвался Иван.

Но Алёна только махнула рукой.

— Мы справимся, — она вопросительно посмотрела на меня.

Я кивнул, и Олаф с Алёной медленно зашагали в лазарет.

— Остальные свободны, — выдохнул я.

Передав лошадей конюхам, я сам зашагал к кабинету Евграфа. Я нагнал Алёну с Олафом, и однорукий окрикнул меня.

— Тим! — он достал из-за пазухи небольшой сконцентрированный камень, от которого всё ещё чувствовалась тьма. — Держи.

Он бросил мне его, и я ловко поймал артефакт.

Это было сердце голема. Похоже, что Олаф успел схватить его перед тем, как мы прыгнули во врата. Теперь мой доклад станет более полным и правдоподобным.

Вот только благодарить Олафа я не стал.

— Нам с тобой ещё предстоит серьёзный разговор.

На мои слова Олаф лишь усмехнулся и кивнул.

Я зашагал в сторону административных зданий ордена. Вот только в кабинете, там, где несколько дней назад орден творил справедливость, не было ни следа Евграфа. На его месте был Савелий. Он сидел, откинувшись на спинку стула, его тяжёлый взгляд встретил меня с лёгким удивлением.

— Можно? — из вежливости спросил я.

— Заходи, — ответил Савелий.

Я вошёл и встал в центре кабинета, там же, где стоял в прошлый раз.

Савелий молча смотрел на меня.

— Задание выполнено, — спокойно констатировал я.

А затем достал сердце голема, сделал несколько шагов вперёд и положил его на стол. Савелий взял артефакт в руки и некоторое время просто смотрел на то, как тьма переливается внутри.

— Знаешь что, Тим, — произнёс он, взглянув на меня холодными глазами, — давай-ка ты напишешь мне отчёт. Подробный.

Савелий достал из стола пергамент и подвинул ко мне перо и чернильницу. Я сел за стол и быстро вывел доклад о том, что случилось в вылазке. Без лишних деталей, только самое необходимое. Как только я закончил писать, Савелий потянул лист на себя. Он пробежался по нему глазами, его лицо при этом не выражало абсолютно ничего. Наконец, он отодвинул пергамент в