Ловкач - Ник Перумов

Но они не слышали, как в ушах моих всё настойчивее звучало: «Брат! Открой Врата нам, брат!.. Облачись в броню, брат!.. Пора!..»

Но истинная стража, засевшая поблизости у Узла, хранила непонятное молчание. Значит, я ещё не сделал то, чего требовалось. Ещё не переступил границу. Нужен ещё шаг.

Я сделал знак своему отряду — дальше.

Последний поворот по Саввиной тропе — и вот он, Узел.

Александра тут же, будто на что наткнувшись, прижала пальцы к вискам.

— Что это?.. Что это такое?..

— Не знаете, сударыня? — сухо усмехнулась Ванда. — Астральный Узел. Свернутая и туго стянутая сила. Прямая связь с Астралом. И там…

Руки мои словно сами по себе развернули тряпицы, освобождая Завязь. Небольшой клубочек, с кулак величиной, невзрачный, состоящий, как казалось, из толстых шерстяных нитей, пушистых и серых.

Она дрогнула, зашевелились, как живая. Баба Вера попятилась, Гвоздь схватился за нож у пояса, Ванда зашипела рассвирепевшей кошкой — и только Александра с Сапожком не дрогнули. Савва глядел на Завязь как и положено мальчишке, с восторгом — для него всё это по-прежнему было замечательным приключением. У Александры Голицыной взгляд перебегал с Завязи на поверхность земли, под которой скрывался главный Узел. Она, похоже, уже поняла, что здесь творится, точно так же, как понял и я.

Руны и древние камни не только не давали Узлу развиться, сделаться оружием Лигуора и в конце концов поглотить этот мир.

Что-то закричало, завопило внутри меня — «не трогай Завязь! Убери!.. Ты не знаешь, чем это может кончиться!..» — и в то же самое время рука моя, словно чужая, аккуратно положила серый клубок на землю.

Он тотчас же задрожал, задёргался, выпуская во все стороны серые пыльные отростки.

Было в этом что-то совершенно жуткое, в том, как он вгрызался своими отростками в землю и в воздух — такое, что даже меня продрала дрожь.

— Нет! — выкрикнула Александра, кинулась, пытаясь подхватить Завязь, будто её можно было ещё оторвать от земли — и её отбросило, словно сработали незримые чары. Баба Вера забормотала что-то, пальцы её шарили в кармашках и складках пояса, точно пытались отыскать какое-то снадобье.

«Наконец-то», — раздалось сверху. «Ты исполнил свой долг, брат. Врата открылись».

Врата открылись?..

Я глядел на собственные руки, на то, как расползается по земле серая паутина, как углубляются в землю её дендриты-отростки, тянутся к рунным камням, оплетая их — и как старые сигилы начинают крошиться.

Узел конвульсивно вздрогнул раз, другой. И начал расти. Пока что это мог заметить только я один. И я видел, как под слоем земли надувается мощный пузырь силы — похожий одновременно на разбухающий гнойник и на что-то вроде огромного плодового тела Плесени. Сердце Узла билось, оно становилось всё громче, сильнее — и вот его уже слышали все.

— Ловкач… — только и прошептала Александра.

На лице её был не страх — ужас. Холодный, чистый, без истерики. Увидеть это в её глазах… лучше бы она закричала.

Замерев, я глядел прямо перед собой. Я видел, как, скручиваясь тугими жгутами, сила уходила вниз. Вниз, вниз, сквозь земные толщи, в Астрал — он ведь не только «сверху», он везде. Потоки её нарастали, и я вдруг осознал, как это похоже на то, что творилось у Разлома, где навсегда застыл воин тонкого мира, соблазнённый дармовой, как ему казалось, мощью.

Я видел теперь этот канал, пробитый крутящейся воронкой. То, где раньше мощь уходила тонкой, размеренной струйкой, ныне раздалось, расширилась, и сила неслась этой незримой для человеческих глаз трубой, словно лавина с гор, сорвавшийся сель.

Сапожок зашипел, словно от боли. Гвоздь выругался. Александра закусила губу, надломила бровь — словно отличница, вдруг столкнувшаяся с необычно сложной задачей.

— Дядя Ловкач?..

Я не ответил — слишком близко раздавался слитный топот марширующих сапог. Но какие это сапоги, разве возможно так громко маршировать по Астралу?..

— Ванда!.. Вместе!.. Это надо остановить!..

Я уже не пытался ничего схватить. Здесь нужны конструкты, настоящие конструкты… живые. Те, что описаны были там, в тех записях, рукой, так похожей на мою. Потому что обычные не доберутся, их перемелет та же сила, что теперь не подпускает даже меня к Завязи.

— Прикройте меня! Ванда, княжна!.. Сапожок, гляди в оба!.. Баба Вера, Гвоздь, будьте готовы — встретим всем, что у нас есть!..

Сила уходила из этого мира, изливаясь мощным потоком. Уходила туда, где сердце Лигуора, в неведомую глубь Астрала, и я видел огненную нить — перечеркнувшую его верхние слои, средние, нижние — и исчезнувшую в непроглядной тьме великого Чрева.

Там. Оно там — то самое начало, что я знал, как Лигуор, как Вселенскую Плесень. То, чему я служил — верно, как только мог.

Да, сомнений не оставалось. Этот мир — Лигуорово пастбище. Его кормушка, его погреб, его поля и луга. Здесь он — или она, или оно — жрёт и набирается сил. Чтобы, в свою очередь, одарить этой силой нас, его воинство.

Но что же получается — я и впрямь сейчас, высвободив Узел, толкну мир к неизбежному его концу?.. Конец мира, не развитие? Не рост, не новая ступень? Как такое возможно, зачем это Лигуору?..

«Брат, брат, готово ли твоё воинство?.. Твои конструкты — ждут ли они нас?..»

Да, кконструкты — те самые, что я должен был создать. И не создал.

«Ещё не поздно», — услыхал я. И это был голос… Мигеля.

«Ещё не поздно, вокруг тебя есть живые. И каковы! Не просто людишки. Чувствительные к силе, способные войти в тонкий мир, хоть и разными путями. Особенно княжна Голицына. Силы тебе хватит, Ловкач, действуй!.. Детский хор поможет.»

Детский хор поможет?.. То есть я таки пешка в их руках?

Ярость моя была горяча. Горяча настолько, что, наверное, я мог бы плавить на ней сталь. Выковывать мечи. Гнуть и корёжить.

Но гнев этот поднялся мощной, не опадавшей волной не потому, что кто-то решил, что мною можно вертеть и мною можно командовать.

Потому что я защищал