Из огня да в полымя - Антон Бабушкин

— Пока не за что, — снова улыбается воительница, — Мы приступим, когда начнёт темнеть.

Я подозвал Глашку, отдал ей распоряжение о временном подчинении Росе, а дальше мне уже делать было особо нечего. Достал из палатки шашку с кинжалом, пристегнул на положенные места и присел рядом с Рувиллиэль, поглядывая за суетой синтетов.

Ну что — я мечтал о безбашенной сестрёнке? Вот и она. Доволен ли я? Да. Доволен. Теперь я пойду в бой бок о бок с роднёй, а это дорогого стоит.

* * *

И был вечер. И был Ритуал. В конце которого я и Роса стояли, скрестив клинки перед полыхающим жертвенником и произносили Клятву братства и верности, глядя друг другу в глаза: на разных языках, призывая в свидетели разных Богов, но в унисон. И как-то само собой получилось, что, не размыкая скрещенные клинки, мы сошлись вплотную и мой кинжал прочертил алую полосу на плече Рувиллиэль, а её короткий клинок на моём, и был вкус крови на губах… И мы разомкнули скрещенное оружие. И клинки скользнули в ножны, которыми мы обменялись перед началом: мечи Рувиллиэль заняли своё место на моём поясе, а мои шашка и кинжал на её.

Мы отошли от жертвенника, сели перед костром, выпили заранее подготовленную братину и спокойно приступили к трапезе, ведя разговор ни о чём, будто ничего и не было. Я прислушался к себе. А ведь я счастлив, чёрт возьми! Ведь если честно — мне реально не хватало здесь именно семьи. То есть действительно близких людей рядом. Теперь рядом со мной Роса. Рувиллиэль. Сестра.

— О чём задумался, Балу?

— О вывертах судьбы, — улыбнулся я.

— Расскажешь?

— Почему «нет»? Знаешь, я ведь чуть не всю жизнь мечтал о том, чтобы была у меня сестрёнка. Вот такая же, как ты…

— Это какая?

— Ну… Ослепительно красивая, решительная, твёрдая и чуть безбашенная при том. Ну… «Чуть» — это, пожалуй, не про тебя… Ай, блин! — мне прилетело чётко по рёбрам, — Ладно, ладно — хорош руки распускать! Ты же при том ослепительная красавица ещё — мало что ли? Так вот… Всю жизнь я мечтал о сестрёнке и обрёл тебя: невесть где, в «далёкой галактике». И знаешь — я этому действительно рад. Как-то так получается, что нормально жить без семьи у меня не выходит. Всё ровно, вроде бы, а чего-то не хватает постоянно. Только сейчас я окончательно понял, чего именно. Вот именно её: семьи. И я хочу сказать: спасибо тебе, Роса! Спасибо, сестрёнка, за твоё доверие. Это Честь для меня.

— Я… Балу… Да что за фигня-то⁉ — Роса смахивает слезу, и несколько секунд сидит, уткнувшись лицом в ладони, — Кое чего ты обо мне не знаешь…

Девушка смотрит в одну точку широко распахнутыми, полными слёз глазами. Мертвенно-бледное лицо, закушенная почти до крови губа… О-о, девочка… Какой-то вовсе уж страшный скелет у тебя в шкафу… А надо ли мне знать о том скелете? Вот, навряд ли.

— Подожди, Руэль, — почему я назвал её именно так понятия не имею, просто всплыло в голове и всё тут, — Остановись. Не береди…

— ЭТО ты должен знать, Анатоль. Понимаешь? Должен! Потому что я… Я не хочу от тебя что-то прятать. Не хочу! Понимаешь⁉

— Понимаю. Ты так решила. Хорошо, Руэль. Я готов тебя выслушать.

Роса глубоко вдыхает, как перед прыжком в воду:

— Помнишь, ты сказал тогда, в изоляторе, что тебе плевать как меня подловили?

— Помню.

— А ведь всё было просто… Примитивно… Глупо… И… Отвратительно. Мне присвоили обер-лейтенанта за пару дней до вашего выпуска. И я обиделась. Понимаешь? По-дурацки, по-детски обиделась. На что? А я, идиотка, хотела получить дворянство и тут мне выдают «всего лишь» серебряную лычку на погон. И я обиделась, как какой-то инфантильный подросток. И с этой своей обидкой я пошла в кабак и надралась, как скотина до полной отключки сознания. А когда я проснулась утром в гостиничном номере в том же кабаке, голая на смятой постели, рядом оказался тот… тот персонаж. Он показал мне видео во всех мыслимых ракурсах того, что, с кем и как я вытворяла спьяну всю ночь. И как я «обслужила» чуть ли не всю гостиницу… А пока он мне всё это показывал, он… он… — Росу трясло от пережитого унижения, слёзы всё-таки брызнули бесконтрольно, и губа таки оказалась прокушенной.

Заканчивать надо с этой исповедью. Однозначно.

— Остановись, Роса. Стоп, я сказал. И не смей даже подумать, что мне стало типа противно или что-то там ещё похожее. Не в том дело. Просто, как мне кажется, я понимаю, что случилось. И сейчас мы эту беду с тобой разберём на составляющие. Согласна?

— Зачем?..

— Затем, чтобы ТЫ, именно ТЫ, Руэль, поняла, что именно случилось с тобой тогда на самом деле и перестала сама себя грызть изнутри. Понимаешь о чём я? Так как? Поговорим?

— Давай… — в глазах непонимание, но слёзы высохли. Уже хорошо.

— Знаешь с чего начнём? С твоей службы. Ты ведь боец и только боец. Не аналитик, не штабист, не оперативник — боевик. Ведь так?

— Да…

— И всю свою карьеру ты занималась исключительно тем, что умело и грамотно резала врагов Империи. И в штаб ты попала только после тяжёлого ранения, а должность в Учебном отделе ты занимала ровно до тех пор, пока не открылась подходящая для тебя вакансия в войсках. Верно?

— Да…

— Поэтому в штабе у тебя не было близких друзей — просто кардинально разные интересы у вас. И тут приключилось это звание, и твоя «обидка», которую ты пошла заливать пойлом покрепче в одиночку, просто потому, что в штабе поговорить по душам тебе было не с кем. Всё так пока?

— Так…

— Но это всё было о тебе и о твоём настрое. А теперь посмотрим дальше. Ты ведь бывала раньше в том кабаке?

— Была. Но никогда там не надиралась.

— Не в том вопрос, надиралась ты или нет. А в том, что в этом кабаке знали кто ты и на какой должности. Так?

— Так, — Роса стирает кровь с прокушенной губы и подбородка, в глазах уже интерес.

— И вот теперь смотри: что касается того кабака и тамошнего персонала. Мало что я о них знаю, но кое-что могу предположить.