Фантастика 2025-50 - Сергей Ампилогов

– Дед, ты кто?

– Пасечник я, Силантием кличут. Ты только это узнать хотел? – хитро прищурился мой нежданный собеседник.

– Нет, конечно. Что ты обо мне знаешь? Откуда знаешь?

– Многое мне ведомо, и про тебя тоже. Мне тебя спрашивать не о чем, но, если хочешь, спроси меня: что смогу – отвечу, а уж если тебе чего понять не дано – не обессудь. Еще раз повторю самое для тебя важное: твой сын жив, здоров и счастлив. Но ты его больше никогда не увидишь, потому что в свой мир никогда не вернешься.

– Подожди, как это счастлив? Без отца?

Нет, не верить этому Силантию не было никакого повода, но представить себе Темку счастливым, несмотря на известие о моем исчезновении… Меня что, Ленка в космонавты определила? Или в полярники? Шиза какая-то!

– С отцом, – с легкой грустью в голосе вернул меня на грешную землю старик, – ты остался в своем мире и продолжаешь там жить. Тебя теперь двое. И вы, разумеется, никогда не встретитесь. Поэтому прими то, что ты здесь навсегда.

Н-да… Психика у меня, конечно, крепкая, но так получить сковородкой по чайнику… А ведь главное то, что я прекрасно понимал: пасечник этот вещает мне чистую правду. Чтобы переварить подобную информацию, нужен не один час. Да еще желательно с графинчиком всеобщей утешительницы.

Мамочка дорогая! Да откуда же ты, гад, на мою голову свалился? Я же ведь уже почти принял судьбу. Так нет – нужно было припереться этому пенсионеру с пасеки и, как поет наш всенародно любимый Добрынин, «насыпать соль на раны». А точнее, эти раны расковырять.

– Больно, понимаю, – опять подал голос Силантий. – Так спрашивать чего будешь?

– Буду! Каким образом и почему я здесь оказался?

– Не ты так решил и не я. Решил тот, кто обладает на это властью.

В ответ на такой ответ (извините за тавтологию) рисовался текст, в котором цензурными были только местоимения, приставки и суффиксы. Если кратко и цензурно: «Я тебя о чем, сволочь, спросил? Ты же мне, старый хрен, обещал четко ответить! Что за пургу ты погнал?»

Никогда я не был особенно религиозным. Конечно, в мозгу постоянно присутствовал некий дискомфорт. Типа умру, и все… Стертые файлы… Пропадет мой богатый духовный мир, мои мысли, мое «я»… Страшно!

Очень хотелось поверить. Поверить в Вечность. Но не получалось. Попытки почитать и перечитать Библию приводили только к еще большему отторжению. Как я завидовал тем, кто смог просто поверить. А вот вдолбленная в мой мозг логика, помимо моих желаний и даже вопреки им, вставала каменным бастионом на пути к ВЕРЕ. И сейчас я взбесился в очередной раз:

– Так это ваш «добрый боженька» мне очередное испытание послал? Чтобы проверить мою веру? Так нет ее, веры этой! Особенно теперь…

– Немедленно замолчи! – Я не слышал голос Шаляпина, но если он обладал тем, нет – «полутем», что выдал дед, перекрывая мои причитания, то певец был поистине велик! Голос накрыл меня со всех сторон и вообще отовсюду. Стало даже чуть страшновато. – Подробности узнаешь позже. Не от меня. Спрашивай! Или я ухожу.

– Постой! – в голове роилась уйма вопросов. Для того чтобы выбрать главные, требовалось сосредоточиться в спокойной обстановке. Пришлось выстрелить первым, что пришел на ум:

– Сколько нас «попало»? Я видел двух человек из своего времени, наверное, есть еще?

– Семеро. Из них живы пятеро. Один умом подвинулся – в бедламе сидит. Один в остроге и пусть там остается – самое ему место. Так что еще трое вас осталось. Свидитесь. Когда? Все в руках божьих.

Хотя и те двое могут объявиться…

– А что меня ждет в этом мире?

– В самом деле хочешь услышать ответ? В самом деле хочешь знать свое будущее? Подумай! Ведь даже врагу своему злейшему такого знания не пожелаешь. Хочешь знать, что будешь счастлив с самой замечательной женщиной? Хочешь знать, сколько у вас будет детей? А сколько их умрет в младенчестве, знать хочешь? И какие именно? Хочешь знать, когда умрешь, и считать дни до этой даты? Пусть и очень нескоро, но ты будешь точно знать когда. Хочешь?

Меня передернуло. Вот уж действительно самое страшное проклятье – знать свое будущее. Знать свое завтра – полезно. Знать еще и о своем послезавтра – совсем здорово, но не далее. Иначе и жить незачем.

Так о чем же спросить? Парадоксальная ситуевина: очень хотелось задать вопросы, но категорически не хотелось услышать ответы на них.

Силантий молчал и с легкой хитринкой в глазах поглядывал на меня. Черт! Ведь потом сто раз себя прокляну и назову остолопом за то, что не догадался спросить о…

– Ну что, сам все понял? Не надо тебе ничего знать. Поступай так, как подскажут тебе сердце и разум. В ВЕРЕ ты, я смотрю, слаб, но и не мучайся с этим. Не нужен тебе сейчас Бог, а настанет время – сам к нему придешь. А пока… Многим, чтобы жить по совести, достаточно только совести, а многим недостаточно даже Бога. Не нужен тебе присмотр, живи как живешь, делай что задумал. Бог в тебе, но не жди от него подсказки, решай все сам, в случае чего только себя и вини. Вот и все, пожалуй.

– А можно я к тебе позже на пасеку зайду? Ну, если…

– Нельзя, – оборвал меня старик. – Не увидимся с тобой больше. Ступай.

Я, словно зомби, развернулся и зашагал к усадьбе. В голове была совершеннейшая каша. Елки-моталки! Вот идиот! Мог ведь хотя бы спросить, кто «попал» вместе со мной!

– Придет время – узнаешь! – донесся до меня голос старика. – Прощай!

Путь был, как выше упоминалось, недалек, и я даже не успел хоть сколько-нибудь осмыслить последние события, а во дворе от любых мыслей меня немедленно отвлекла Настя, вышедшая прогуляться:

– Вадим Федорович! Не составите компанию на прогулке?

– С удовольствием, – очнулся я, – только позвольте занести вещи в свою комнату.

Девушка благосклонно кивнула.

Бросив все свое подводное хозяйство возле кровати, я через несколько минут уже мерно вышагивал по дорожке с Анастасией.

– Как рука? Не беспокоит уже? – «Вот дурак! Не мог тему для общения поинтересней придумать».

– Благодарю, все в порядке. Спасибо! Если бы не вы…

– Все равно обошлось бы. Я просто помог вашему организму побыстрее справиться с недугом. Скажите… Анастасия Сергеевна, а вы знаете здешнего пасечника Силантия?

– Деда Силантия? Конечно. То есть знала – он ведь уже лет пять как помер.

Ну, разумеется. Меня почему-то совсем не ошарашило известие