Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех! - Игорь Подгурский

Из окон особняка превосходно просматривались купола и башни Кремля. По осенней Москве-реке проплывали баржи и пароходы. Во всяком случае, движение по ней было куда как более оживленно, нежели по Неве, отметил в разговоре с соотечественником Уэллс-старший, видевший за все время пребывания в Петрограде на Неве только один перегруженный народом пароход. Не бывавшие в Северной столице иностранцы молча с ним согласились. Вандерлип постоянно подчеркивал, что он вне политики. Хотя было не совсем понятно, как этот почтенный господин может вести финансовые переговоры и оставаться вне политики в сложившейся в мире ситуации.

В особняке, где останавливались гости правительства, все было пронумеровано и внесено в инвентарные списки. Гостям попадались разрозненные вещи — какой-нибудь хрустальный стакан, фамильное серебро с гербами, большей частью обмененные их бывшими владельцами на продукты. Все, что было признано экспертной комиссией произведением искусства, для большей сохранности заносилось в каталог. Дворец, в котором помещались иностранцы, был похож сейчас, по меткому сравнению сына писателя, на битком набитую антикварную лавку на Бромптон-роуд. Они с отцом обошли одну за другой все комнаты, загроможденные великолепными вещами, оставшимися от старой России. В результате забрели в большие залы, заставленные скульптурой.

— В жизни я не видел столько Венер и Сильфид в одном месте, даже в музее Неаполя.

Картины всех жанров сложены штабелями, коридоры до самого потолка забиты инкрустированными шкафчиками. Одна комната заполнена ящиками со старыми кружевами, в другой — горы роскошной мебели. Вся эта масса вещей пронумерована и внесена в каталог. И на этом дело кончается.

«Я так и не узнал, имеет ли хоть кто-нибудь ясное представление о том, что делать с этим изящным, восхитительным хламом. Эти вещи никак не подходят новому миру, если только на самом деле русские коммунисты строят новый мир. Они никогда не предполагали, что им придется иметь дело с такими сокровищами. Точно так же они не задумывались всерьез над тем, что делать с магазинами и рынками, когда они упразднили торговлю. Не задумывались они и над проблемой превращения города дворцов и особняков в коммунистический улей», — поделился потом Герберт Уэллс своими впечатлениями от временного пристанища в ставшей известной на весь мир книге о путешествии в Россию.

Тем временем, пока уже не в первый раз пораженный советской действительностью иностранец распаковывал чемоданы и напитывался впечатлениями для будущих мемуаров, Поплавков шел московскими переулками, собираясь разыскать переданный ему агентом в поезде адрес. Попадавшиеся навстречу люди как чувствовали исходящую от инквизитора угрозу и пообщаться с ним не стремились. Даже цыганки на привокзальной площади не проявили к нему никакого интереса.

— Молодой, красивый, дай погадаю, — начала было молодая цыганка в цветастой шали и с чумазым младенцем наперевес.

— Пусть проходит, не наш клиент, от таких одни проблемы, чует мое сердце, — прошипела той в ухо старшая и потащила молодуху в сторону от недоброго взгляда спешащего инквизитора.

Поплавков довольно быстро нашел нужный домик в Телеграфном переулке возле двух церквей. В Петербурге покосившееся деревянное строение точно бы не выжило — разобрали б на дрова. А тут, гляди ты, не сгорело в огне революции, снаряды красногвардейцев и юнкеров в недавних уличных боях не задели. Поднявшись на почерневшее крыльцо, уставший с дороги инквизитор стукнул три раза в дверь согнутыми костяшками пальцев, выдерживая двухсекундные паузы, как и было предписано вонявшим клопами и перегаром, неприятно прошепелявившим ему в ухо информацию агентом. Друг друга они не видели. Он передал агенту контейнер с лучом из Мертвой крепости. Взамен получил точно такой же, но пустой.

Лежали ночью минут десять на соседних дощатых полках пульмановского вагона в непроглядной темноте, после чего связника и след простыл, только запах клопов и перегара преследовал некоторое время Акима, перебивая всю остальную палитру запахов в вагоне…

«Что-то я отвлекся, вспоминая какого-то чудика, только что и могущего передать информацию от братьев. Действительно, устал…» — не успел подумать инквизитор, как дверь открылась и на пороге показалась симпатичная деваха в цветастом платке, как у давешней цыганки.

«Только без ребенка, — мелькнула очередная посторонняя мысль в сознании Акима, — ну да это дело поправимое».

— Что ищем, дядя? — нараспев промурлыкала красавица неожиданным грудным контральто.

— Мне бы водицы испить, двадцать семь верст за день отмахал на ногах-то, — произнес слова пароля «дядя», полагая, что при таком варианте и переночевать он даже очень не против.

— Вода чистая нынче в диковинку, могу самогонки налить, ежели потребляешь, — ответила довольно глупыми, невесть кем придуманными, но зато оригинальными словами отзыва хозяйка.

Поплавков был непьющим, профессия обязывала, но прошел в дверь мимо посторонившейся сдобно пахнущей девицы, как только прозвучали последние звуки отзыва.

В прихожей витал запах затхлости, продвижению по коридору мешали какие-то в беспорядке сваленные конструкции, напоминающие то ли детские санки, то ли остовы погибших кораблей в миниатюре, через них приходилось постоянно перешагивать.

— Не обращайте внимания, уважаемый, квартирка принадлежала трехнутому скульптору-авангардисту, ваявшему свое видение мира из металлолома, — по ходу вещала хозяйка. — Сказала уже местным чоновцам, что отдам все разом самовывозом, на благо, так сказать, молодой Советской Республике, но они чего-то не чешутся. С бандитизмом, видать, борются, не до железяк им.

Акима железки не интересовали, чего он никак не мог сказать о девушке.

— Чай пить будете? И драники картофельные есть! — похвасталась хозяйка.

— Не откажусь. А вы, что же, тут одна живете? — полюбопытствовал гость.

— Почему одна? Кот Васька вон мышей гоняет, — под ногами прошмыгнул какой-то серый комок и исчез в нагромождении железок.

— А чтоб людей еще каких тут, так этого нет. Как брат, в ЧОНе служивший, куда-то полгода тому сгинул, так одна и сижу. На почтамте работаю письмоносицей. Работы по нонешним временам-то не сказать, чтобы много, но паек дают. Нам с Васькой хватает.

— Я не обижу, ртом лишним не буду. Провизия своя есть, еще и с вами поделюсь, — подивился инквизитор странному личному составу конспиративной квартиры и тут же получил разъяснения от общительной девушки.

— Как брат уходил, наказывал, если гости будут, встретить словами заученными, помочь, чем смогу. И главное — посторонним не болтать. То есть, выходит, никому, да? Ведь кроме брата и Васьки, все посторонние. Вы вот первый пожаловали. Да и чего это вы ко мне на вы-то? Маней меня зовут, и лет-то мне всего девятнадцать как третьего дня исполнилось.

— Вот это сейчас и отметим, — потеплел от девичьих слов Поплавков и развязал болтавшийся у него за спиной солдатский сидор.

— Погодите вы, чего на ходу-то. В комнате вон все по-людски. Стол, стулья, кровать, — при упоминании о последнем предмете мебели девушка густо покраснела, чего Аким тактично предпочел не заметить.