Шарлатан - Квинтус Номен

племянник, который был ранен как раз во время наступления на восточную Пруссию, и ранили его не немцы, а эстонцы: эти твари собрали против нас настоящую армию численностью за семьдесят тысяч человек, причем почти все состояли в СС. Но парень не об этом рассказывал, а о том, что — по словам немногочисленных пленных эстонцев, и немногочисленных потому что после рассказов первых взятых в плен больше их старались уже в плен вообще не брать — Эстония стала единственной оккупированной гитлеровцами территорией, достигшей статуса «Judenfrei»: местные просто убили всех евреев, проживавших на этой территории. Не отправили их в концлагеря, а именно убили, причем всех — и женщин, и детей. Конечно, не все эстонцы оказались мразями, в Советской армии их тоже немало воевало, но у Гитлера их было гораздо больше — и в Горьком, как сказала Маринка, возникла проблема с кадрами в НКВД: чуть ли не половину милиционеров отправили в Прибалтику на зачистку тамошнего населения от коллаборационистов — а «чистить» предстояло очень многих: с отступающими фашистами большинству гадов сбежать не удалось…

Однако в городе «разгула преступности» не произошло: все же в милицию работать пошло и много демобилизовавшихся солдат и офицеров, которые — будучи не в лучших физических кондициях, так как их и из армии уволили именно по здоровью — предпочитали с преступниками «общаться» с помощью оружия. И «лица, склонные к криминалу», об этом уже хорошо знали. А в Кишкино самыми страшными преступлениями были иногда случавшиеся мордобои между мужиками, но и они случались настолько редко, что о каждом еще минимум полгода тетки судачили. И даже не о произошедших у нас в деревне, обсуждались в основном мордобои, случившиеся в Грудцино или вообще в Ясенцах: кулаки-то в ход шли после изрядного принятия горячительных напитков в праздники или на поминках — а с праздниками пока что-то не очень складывалось, да и поминок в деревне у нас уже два года не было. А вот в колхозных селах они происходили нередко.

Дед Михей в январе неожиданно решил проблемы гужевого транспорта: побывав «по заданию партии» в Сормово на разборке металлолома, он привез кучу горелых вражеских железяк, из которые слесаря на МТС соорудили вполне работающий мотоцикл. В лыжей вместо переднего колеса, а заднее там сделали железное, как на тракторе, только еще шипов на него наварили — и этот мотоцикл прекрасно тянул сразу двое санок с тонной руды на каждых. То есть проблему он решил все же «на зиму», МТСовцы были уверены, что летом этот «тягловый механизм» ездить уже не сможет даже если они и спереди колесо присобачат — но пока деревенский «металлургический комбинат» работа на полную мощность. И даже наши старики-металлурги при этом почти не надрывались: из наркомата черной металлургии к нам приехала целая команда «исследователей», в которой, кроме ученых, еще и с десяток рабочих было (вроде как для «освоения технологии» их захватили) — и старики теперь просто ходили рядом и «командовали пришельцами». Интересно, что в деревне приезжих исключительно «пришельцами» и звали. А вот эвакуированных — даже тех, кто практически проездом в Ворсме или в Кишкино оказывался — называли по-прежнему. Ну а тех, кто после фронта в наши края приезжал «на поправку» и работал на Ворсменских заводах (или вообще по немощи не работал) именовали исключительно «гостями»…

Ну, в какой-то степени они гостями и были, причем гостями званными и дорогими. И даже в чем-то любимыми: Настюха в начале февраля скоропостижно за одного такого вышла замуж. Как раз за племянника деда Митяя — и эту свадьбу вся деревня отметила. Потому что после нее все «довоенные» жители Кишкина стали друг другу родственниками: дед Митяй был единственным, кто в родстве с кем-то еще не состоял. Но это раньше не состоял, а теперь уже всё, породнился, причем со всей деревней сразу. И мы с дедами это событие тоже отдельно отметили, в моем подвале: после долгого уточнения степени родства мы пришли к выводу, что теперь я являюсь четвероюродным братом деда Митяя. Одновременно и каким-то внучатым племянником, и даже пра-правнуком, но с этого момента мы друг к другу обращались исключительно как «брат Митяй» и «братец Вовка». Правда, я пока еще периодически срывался на «брат дед Митяй», что вызывало истерический смех у окружающих — но ведь это было именно «показухой для своих», мелким поводом посмеяться в эту тяжелую годину. И из всех окружающих эту линию подхватила лишь баба Настя, которая теперь деда Митяя называла не иначе как «внучек»…

А година была все еще исключительно тяжелой. Три «новых Ворсменских завода» теперь работали вообще круглосуточно, да еще там несколько новых цехов осенью выстроили — и приехавшим на заводы рабочим нужно было где-то жить. Поэтому в Ворсме сразу целый новый микрорайон начали строить, из трехэтажных трезподъездных домов, а чтобы их строить, в город пригнали пару сотен пленных немцев. Ну, для немцев быстренько выстроили две деревянных двухэтажных казармы, а теперь они — и, конечно, «относительно свободные» жители Ворсмы — строили дома уже капитальные. Зима, конечно, не лучшее время для строительства, но январь выдался на удивление теплым: после примерно недели «холодов» аж ниже десяти градусов в первой половине месяца температура устойчиво держалась в районе двух-четырех градусов мороза, так что строить модно было даже без дощатых балаганов, вполне хватало для поддержания плюсовой температуры и брезентовых пологов. Правда, поначалу немцы «в мороз» строить отказывались, аргументируя это тем, что «кладка развалится», но среди них наши строители (и охранники) быстро провели правильную воспитательную работу и стройка шла довольно быстрыми темпами.

Собтсвенно, и «Кишкинский металлургический» почти целиком на эту стройку и работал: лишнего металла в стране не было, а из «нашего» и в Павлово трубы для водопроводов и отопления делали, и «старики» литье чугунных батарей на заводе освоили. А еще в Павлово на трубном заводе наладили производство катанной арматуры для железобетона, так что все новые дома в Ворсме строились с железобетонными перекрытиями. И строились они все из местного кирпича на местном же цементе. Но для кирпича и цемента требовалось сырье — так что все, способные держать в руках лопату, еще и в карьерах добывали глину и известняк.

Кстати, эти карьеры неожиданно обеспечили рудой и две ворсменские чугунные печи: во время поиском кирпичной глины поближе к городу был найден лежащий поверх очень хорошей такой глины слой «озерной» руды толщиной в полметра неподалеку от села Чудинова. Повезло чудиновцам: к концу января к