Ведьмы.Ру 2 - Екатерина Насута

по собственному разумению. Вряд ли он ушёл далеко. Небось, где-то за дверью встал и прислушивается. Наум Егорович и сам так бы сделал.

Он присел на стульчик и чай взял.

Тёплый.

Даже едва-едва тёплый. А на столе ни ложек, ни вилок, ни даже ножей.

— Ситуация сложилась неоднозначная. Полагаю, вы и сами об этом догадываетесь, — а вот доктор чаёк к себе подвинул, но пить не стал. Скорее обозначил участие в завтраке. — Вчера у вас случился нервный срыв.

— У меня⁈

— Вы что-нибудь помните?

— Ну… так-то… — так, инструкций о том, что он должен помнить, Науму Егоровичу не давали. — Голос… был… и потом так голова вот…

Он искренне задумался над тем, что стоит сказать.

— Не стоит переживать. Локальная амнезия вполне естественна, а в нервном срыве нет ничего постыдного. Люди, подобные вам, часто оказываются уязвимы.

— Это какие?

Чаёк был сладким. Подлили чего? Хотя, даже если и так, выбора особо нет. Без еды Наум Егорович долго не продержится, да и подозрение вызовет. Этак скрутят и в вену вольют, чего им надобно.

— Творческие. Много и напряжённо работающие. Не жалеющие себя. Мозгу тоже нужен отдых, — это говорилось мягко, успокаивающе. И Наум Егорович покивал, соглашаясь, что он именно такой, творческий и напряжённо работающий. — Кроме того обстановка, вас окружавшая, давила. Непонимание окружающих. Их обыденность…

Красиво поёт.

Прям и тянет всё примерить.

— И отсюда вот…

— Срыв? — подсказал Наум Егорович.

— Именно…

— И голоса? Примерещились?

— Да.

— А как я тут?

— Мы за вами давно наблюдаем, — прозвучало весьма двусмысленно. — Мой покровитель ищет талантливых людей, недооценённых официальной наукой.

— Зачем?

— Чтобы помочь. Вам повезло, Николай Леопольдович. Мы наблюдали за вами и потому успели среагировать вовремя. В ином случае вы угодили бы не сюда, а в какую-нибудь государственную лечебницу для душевно больных.

— Я здоров! — получилось убедительно и нервно.

— Несомненно. Лично я в этом абсолютно уверен! Но вот в иных местах ваш срыв могли бы счесть признаком именно болезни. И сочли бы, я вам так скажу. Ваша сестра, — доктор чуть наклонился. — Она давно ведь пытается выжить вас, верно? Вы и сами это подозревали…

Судя по тому, что Крапивин был ещё тем параноиком, он точно подозревал сестру.

— Да, — Наум Егорович тоже наклонился. — Ей квартира нужна. Я ж не дурак. И не сумасшедший.

— И квартира, и ваши патенты. И она договорилась с одной клиникой… частной… с не самой лучшей репутацией. Они забрали бы вас и начали бы лечить. Сами понимаете, как скоро при неправильном лечении можно превратить здорового человека в… скажем так, не очень здорового.

И говорил он это, глядя в глаза Науму Егоровичу.

— Но мы успели раньше. Мы вас спасли для человечества…

Наум Егорович кивнул.

— И мы надеемся, что здесь, в кругу единомышленников и друзей, вы сможете раскрыть свой потенциал.

А вот это засада, если так-то. Ладно, сходство. Сходство — это так, мелочи. Но вот во всех этих железяках Наум Егорович не понимает ничего.

И что-то такое отразилось на его лице, если доктор произнёс:

— Вам не стоит опасаться!

— Чего? — уточнил Наум Егорович горбясь.

— Ничего! Совершенно ничего!

— И голосов?

— Голосов в первую очередь! Вы ведь их не слышите, верно?

— Слышу.

— Как⁈ — а теперь доктор аж подпрыгнул.

— Обыкновенно. Ушами. Левым слышу. И правым тоже.

— Голоса?

— Именно.

— Чьи?

— Ваш вот слышу. И свой тоже.

— Вы серьёзно? — и взгляд такой, полный подозрения. Наум Егорович важно кивнул:

— Это же голоса, верно? И я их слышу.

— С этой точки зрения, конечно, верно… — вот только смотрят на Наума Егоровича искоса и будто бы с подозрением. — Но я об иных. О тех, которые вам докучали. Понимаете?

— Понимаю, — Наум Егорович воровато огляделся. Так, надо думать. Если его проводят в лабораторию, то там быстро разберутся, что он — не тот, за кого себя выдаёт.

— А… вы уверены? — поинтересовался он шёпотом.

— В чём?

— Что они не вернутся?

— Более чем!

Ещё бы. Микроволновка со встроенным передатчиком осталась там, на квартире, как и прочее оборудование.

— А если всё-таки? Вы же понимаете, какие они… настойчивые! — последнее слово Наум Егорович произнёс, воровато оглянувшись. — У них везде свои люди!

— Уверен, мы решим проблему…

— И с мышами тоже?

— Какими мышами?

— Такими… огромными! — Наум Егорович развёл руки, слегка преувеличивая размер виденного мыша. Вообще, возможно, не стоило бы говорить об утреннем госте, но, как назло, ничего другого, подходящего уровня бредовости, в голову не приходило. — И в чешуе.

— Здесь нет мышей, — произнёс доктор снисходительно. — Тем более таких огромных. И в чешуе.

— Есть, — Наум Егорович скрестил руки на груди. — Я сам видел!

— Когда?

— А вот, как очнулся. Вы ещё дрыхли.

— Я не…

— А я глаза открываю. Смотрю. Сидит. Весь такой важный. Чешуя огнём горит. Прям как в сказке. Вы сказки любите?

— К-какие?

— Народные. Или Пушкина. Пушкин А-эС — солнце русской поэзии. Знаете?

— Лично не знаком…

— И видно. Он ещё писал, что чешуёй, как жар горя, тридцать три богатыря… а тут мышь. Чувствуете связь?

— Нет.

— А она есть. У богатырей что?

— Что?

— Чешуя. Пушкин же писал. А он врать не станет. И у мыши чешуя. И шлем. У богатырей. На картине. Видели? Вот! Но у мыши другой. Но тоже шлем. Понимаете? — произнёс Наум Егорович, пристально глядя в глаза доктора, который почему-то под взглядом заёрзал и даже обернулся на дверь, явно раздумывая, не пора ли пригласить санитаров. — Думаете, я сумасшедший?

Получилось немного визгливо.

— Нет, нет, что вы… я уверен, что вы просто слегка переутомились…

— Я полон сил!

— Эмоционально. Вы так долго…

— Вы мне не верите!

— Верю.

— Я его видел!

— Мышь?

— Мыша. Это явно был он.

— С чего вы взяли?

— Так, ясное дело. Шлем и броня — это что? Это история. Древность. А в древности бабы в армии не служили, — сказал Наум Егорович и глянул победно, внутренне и сам радуясь этакой