Шарлатан 3 - Квинтус Номен

И по этой же причине в Горьковской области подняли волну по изучению родословных: ведь каждому приятно знать, что его родственник – вот такой весь из себя герой. А так как в определенном колене все советские люди как раз родственниками и являются, то таким незатейливым образом очень много народа стало гордиться. Гордиться и стараться «родство не посрамить». А теперь за всю эту иконопись мне предстояло честно заплатить – но я, собственно, не то чтобы против был, а наоборот, именно к такому и стремился. То есть, честно говоря, не ожидал, что доживу до такого момента, но раз получилось, то случай нужно было использовать на сто сорок шесть процентов.

И я старался его использовать, тем более что Пантелеймон Кондратьевич мне для этого дал очень много возможностей. Невероятно много возможностей, мне даже выделили для «срочных перелетов» реактивный самолет. Причем не какой-нибудь, а Ту-16 в «пассажирском» варианте. Правда, самолет на именно бомбардировщик вообще не был похож, да и выделили его мне «по запросу» только по воскресеньям (и, если было нужно, я его мог использовать и вечером в субботу). Правда, Ю Ю, которая меня во всех этих полетах сопровождала, придумала очень много терминов, описывающих меня как личность и как биологический объект, правда все термины были совершенно цензурными.

Ю была вообще девушкой исключительно вежливой (как, впрочем, и подавляющее большинство советских девушек, за исключением, пожалуй, девушек украинских, которые матерно просто разговаривали), и единственное относительно неприличное слово я от нее услышал (причем случайно, слово не в мой адрес было сказано) когда в Кривом Роге нам выделили на двоих один номер в районной гостинице. Но там нам пояснили, что в этой «райкомовской» гостинице вообще только два номера имеется, и второй, который «сильно хуже», зарезервировали для «сопровождающих нас лиц», так что я – чтобы Ю перестала беситься – переночевал с «сопровождающими», куда оперативно была доставлена дополнительная раскладушка, а Ю одна в «люксе» на ночь осталась И на следующий день она еще передо мной извинялась…

А «сопровождали» нас во всех этих поездках два инженера с Горьковского телецентра: один был оператором единственной в стране «переносной телекамеры», которую да, перенести было не очень-то и трудно, поскольку она весила всего-то килограммов двадцать. А второй – оператор «переносного видеомагнитофона», который, я думал, был вообще единственным в мире. Правда, эту дуру весом за центнер переносить могли только четыре крепких мужика (для чего на аппарате были четыре стальных ручки), и по местам ее применения его вообще на «санитарном микроавтобусе» возили (так как в этой машине открывалась задняя дверь, и в нее «переносной агрегат» можно было в принципе запихнуть), зато все нужные стране мои выступления записывались «на местах» – а я считал, что это является очень важной частью всей моей программы. А небольшой инцидент в Кривом Роге очень сильно помог мне правильно выставить акценты в обращении к местному населению.

За два последних месяца года я еще несколько раз встретился с товарищем Пономаренко, который очень внимательно за моей работой следил. Он вообще стал «постоянным посетителем» московского телецентра на Шаболовке, где просматривал все мои выступления, причем часть он успевал посмотреть до того, как их в эфир пускали, а часть просматривал уже после их выхода. Но ни одно выступление он не отменил к показу, хотя пару раз все же сделал мне выговор за «не совсем правильную интерпретацию отдельных исторических событий». Но я ему сказал, что это исключительно моя «личная интертрепация», а я, как любой советский гражданин имею право «историю трепать» по собственному вкусу и предложил просто дождаться результата. В отличие от Ю, Пантелеймон Кондратьевич передо мной скрывать свое владение великим и могучи не стал, но все же согласился, что «результат важнее», хотя и пригрозил мне все же определенными карами в ближайшем будущем, причем независимо от полученного результата.

И восьмого января все мы замерли в ожидании. То есть лично мне было на результат вообще плевать, точнее не то, чтобы плевать, но я считал что при любом раскладе «наши победят». И, похоже, не очень сильно и ошибся. Вот только расклад получился очень даже не «любой» – о чем мне Пантелеймон Кондратьевич рассказал по телефону за несколько минут до десяти вечера. А в десять раздался еще один звонок, и голос, знакомый каждому советскому человеку, произнес в трубку:

– Товарищ Шарлатан, вас не затруднит посетить меня завтра после обеда? Я буду вас ждать к четырнадцати часам.

Я некоторое время тупо смотрел на телефонную трубку, в которой раздавались гудки отбоя, затем осторожно положил ее на телефон. И только сейчас до меня дошло, в какую очень непростую игру я влез. Но вот кто в этой игре выиграл, я, похоже, еще так и не понял…

Глава 25

В понедельник утром Иосиф Виссарионович внимательно выслушивал Пантелеймона Кондратьевича и то, что говорил старый соратник, вызывало некоторое удивление:

– Сейчас подведены только предварительные итоги, однако даже они показывают, что народ наши предложения горячо одобрил. По Днепропетровкой области «за» проголосовало свыше девяноста шести процентов, а по Криворожскому району пока что обнаружилось только семь голосов «против». Возможно, еще найдется, но в любом случае вряд ли будет больше десятка возразивших. Так что будем собирать Съезд и вносить все изменения.

– Откровенно говоря, я очень удивлен… процентами. Даже по Одессе «против» оказалось меньше десяти процентов. А такие цифры склоняют меня к мысли о подлогах…

- Никаких подлогов, мы за этим очень внимательно следим. Что же до процентов, то я думаю, что проценты нам очень сильно подправить помог наш Шарлатан. Он за последние два месяца записал для телевидения четырнадцать выступлений…

– Ну, за этим ты следил. И что, он агитировал людей голосовать «за»… но в этих областях его люди мало знают, не должны были они прислушиваться к мальчишке так сильно. Скорее даже, должны были в пику ему…

– А он мне анекдот рассказал, как заставить русского, англичанина и француза добровольно с лондонского моста прыгнуть. Очень, знаешь ли, смешной… но по сути верный. Я к чему: он выступил четырнадцать раз, двенадцать раз там выступления… точнее, небольшие репортажи с мест, было всего по три минуты, и два около пяти минут. И за все выступления он вообще ни разу о наших предложениях не упомянул, и даже не намекал… только один раз, как