Аквилон. Трилогия - Саша Токсик

— С вашими камнями, — загорелся Добролюбов, — мы сможем ходить вдвое дольше без перезарядки! А скорость какая будет!

Мы еще немного поговорили о технических деталях. Я задавал вопросы, стараясь выглядеть заинтересованным дилетантом, а не Архимагом, который создавал куда более сложные конструкции.

— Пойдемте завтракать, — предложил купец. — За едой и остальное обсудим.

* * *

После демонстрации Добролюбов повел нас не обратно в контору, как я ожидал, а в другую сторону. К длинному одноэтажному зданию, примыкавшему к складу.

Его предназначение легко было определить по запаху.

Жареные колбаски с яичницей. Свежие блины. И что-то сладкое, творожное, от чего слюнки текли.

Большой зал был заполнен наполовину. За длинными столами сидели рабочие. Кто доедал, кто только садился. Ели сосредоточенно, основательно, изредка перекидываясь короткими фразами.

Добролюбов провел нас мимо общих столов к небольшой двери в конце зала. За ней оказался малый зал. Уютная комната на четыре стола. Белые скатерти вместо голого дерева, фарфоровая посуда вместо жести, стулья с мягкими сиденьями вместо лавок. Но главное заключалось в окнах с видом на канал, а не на глухую стену склада.

— Для мастеров и приказчиков, — пояснил Добролюбов, усаживаясь за угловой стол. — Еда та же, но обстановка поспокойнее. Можно дела обсудить без лишних ушей.

Не успели мы сесть, как из кухни выпорхнула женщина лет тридцати. Полная, румяная, с тем особым цветом лица, который бывает у людей, постоянно работающих у горячей плиты. Крахмальный передник сиял белизной, косынка сбилась набок, открывая пшеничные кудри.

— Ой, Матвей Семеныч! — всплеснула она пухлыми руками. — Что ж не предупредили? Я бы что поизысканнее приготовила!

— Глаша, у тебя и так все изысканное, — улыбнулся Добролюбов. И это была первая настоящая, теплая улыбка за все время нашего знакомства. — Что там сегодня на завтрак есть?

— Блинчики с творогом, яичница с беконом, сырники со сметаной, каша овсяная на молоке. И пирожки! Только что из печи вынула, с яблоками и корицей!

— Неси всё, — кивнул Добролюбов. — И воды не забудь.

Глаша упорхнула, но через секунду ее голова снова показалась в дверях:

— Ой, Иван Петрович! Не заметила сразу! Как поживаете?

Волнов немедленно расправил плечи, выпятил грудь колесом:

— Глашенька! Свет очей моих! Томлюсь в одиночестве, жду, когда вы сжалитесь!

— Ой, да бросьте вы! — она покраснела как маков цвет, но глаза заблестели от удовольствия. — Каждый раз одно и то же! Как приходите, так и начинается!

— А что мне еще делать? — Волнов театрально прижал руку к сердцу. — Сердце не камень! Вижу вас и таю, как масло на сковородке!

— На сковородке! — Глаша прыснула в кулачок. — Вы бы еще сказали, будто как сало на шкварки!

— Глашенька, выходите за меня! — Волнов не успокаивался. — Осчастливьте старого морского волка!

— Матвей Семеныч, ну скажите ему! — засмущалась Глаша.

Добролюбов усмехнулся в седые усы:

— Бесполезно, Глаша. Я ему уже двадцать лет говорю. Он неисправим, за каждой юбкой бегает.

— За каждой юбкой⁈ — возмутился Волнов. — Я только за одной юбкой приударяю! За самой прекрасной! За самой хозяйственной! За той, что блины печет как ангел!

— Ангелы блины не пекут! — Глаша уже откровенно хохотала.

— Откуда вы знаете? Может, на небесах только этим и занимаются!

— Ой, срам то какой! — она поспешно удалилась, но было видно, что осталась довольна.

Волнов заулыбался:

— Видели? Прогресс! В прошлый раз она меня после второго комплимента выгнала, а сегодня выдержала целых пять!

— К твоей свадьбе с ней у меня правнуки появялся, — съязвил Добролюбов.

— Ничего, я терпеливый! Вода камень точит!

Вернулась Глаша с подносом. Старательно не глядя на Волнова, расставила тарелки. Потом внесла второй поднос. Гора золотистых блинов, сковорода яичницы с беконом, миска сырников. Варенье в хрустальных розетках. Вишневое, яблочное, смородиновое. И наконец, графин с водой.

— Наша фирменная! — объявила она с гордостью, все еще избегая смотреть на Волнова. — Чистейшая!

Вода действительно была хороша. Прозрачная как слеза, с легким минеральным привкусом. Я бы почувствовал малейшее магическое загрязнение, но его не было. Абсолютно чистая вода.

Блины оказались божественными. Конкурировать с ними могли только сырники. Те были румяные, воздушные, политые сметаной и вареньем.

— Хороша вода, — заметил я между блинами. — Свой источник?

— Скважина, — ответил Добролюбов с гордостью. — Пробурили пятнадцать лет назад. Сто восемьдесят метров глубиной. Вода из подземного озера, чистейшая.

— Дорогое удовольствие, такая скважина.

— Дорогое. Но оправданное. Я воду не просто продаю. Я за нее репутацией отвечаю. Если на моей бочке написано «чистая», значит, чистая и есть.

Я кивнул, дожевывая сырник, и как бы невзначай спросил:

— Говорят, барон Мергель активно скупает водные скважины в регионе. Конкуренция, наверное, жесткая?

Эффект превзошел все ожидания.

Добролюбов застыл с блином на полпути ко рту. Лицо начало наливаться краской. Вилка погнулась в его хватке, как соломинка.

— Этот упырь! — выдохнул он. — Этот кровосос поганый!

Блин шлепнулся обратно в тарелку. Погнутая вилка полетела на стол. Добролюбов вскочил, прошелся по комнате, остановился у окна, глядя на канал.

— Приходил ко мне полгода назад. Вежливый такой, улыбчивый. «Матвей Семеныч, — говорит, — давайте объединим усилия. Вы входите в мою компанию, я обеспечиваю сбыт и защиту». Я отказался. Вежливо, но твердо.

Он повернулся к нам. В серых глазах плескалась ярость.

— И знаете, что началось потом? «Случайности». Баржа села на мель на проверенном фарватере. Оказалось, кто-то испортил приборы. Потом рабочие начали увольняться. Мергель переманивал двойной платой.

— Сволочь, — выругался Волнов. — Простите, но другого слова нет.

— Есть, — мрачно сказал Добролюбов. — Но при Глаше их лучше не употреблять. А потом знаете что было? Предложение о покупке. Уже не объединение, а прямая покупка. За четверть реальной цены. Я послал его. Прямым текстом, при свидетелях.

Он вернулся к столу, сел. Взял новую вилку, но есть не стал, просто вертел в пальцах.

— Теперь жду подлянки. Он так просто не отстанет. У него план заключается в монополизации всей торговли водой в регионе. А моя скважина и баржи представляют последнее серьезное препятствие.

Волнов попытался разрядить обстановку:

— Да ладно, Матвей Семеныч, не кипятись. На каждого Мергеля найдется своя… кхм… управа.

— Где ж она, эта управа? — горько усмехнулся Добролюбов. — У Мергеля связи до самой столицы. Губернатор с ним за ручку здоровается. Полиция в карман смотрит. А я кто? Купец второй гильдии. Букашка.

Повисла тяжелая пауза. И я вспомнил информацию, отлично подходящую к моменту.

— Кстати, — сказал я, — знакомая моя, доктор Надежда Светлова, работает над интересным проектом. Метод быстрого определения зараженной воды. Может пригодиться в вашем деле.

При упоминании