Товарищ Гроза. Книга 1 - Милослав Григорьевич Князев

всем: и комсомольцам, и дворянам (пока одной дворянке). Да, смеялись они нередко над разными местами, но слушали внимательно, не отрываясь. Как соберу радиостанцию, пущу в эфир. Тем более с современной политической точки зрения сказка очень хорошая.

Потом мы всё-таки вернулись к тому, что будет исполнять Любовь Орлова, разогнав перед тем лишних слушателей незапланированного концерта. Нет, я знал, что научить кого-то петь Высоцкого, не умеючи это делать самому, будет крайне трудно. Но не подозревал, что настолько. И виновата в этом вовсе не хреновая гитара. Нет, сам Высоцкий, как оказалось, не так уж и сложен. Сложнее всего было отучить Любовь Орлову петь романсы.

Это знаете, когда у человека козлиная фамилия, козлиный голос, козлиная манера исполнения, то есть блеяние. И всё это гармонирует друг с другом до тошноты и отвращения. И сейчас это считается нормальным и красивым. Понятно, что Любовь пела далеко не так, но сам стиль просматривался. Сейчас вообще, считай, только два стиля и есть: вот это вот всё плюс бравурные марши. С маршами как раз полный порядок, они во все времена были именно такими. Многие мои песни, особенно советские, как раз идеально под них ложились. Но Высоцкий пел в несколько ином стиле, и вот приходилось бороться с романсами.

На самом деле я даже не рассчитываю сохранить аутентичность стиля самого Высоцкого. Мне хватит, чтобы было не так, как сейчас. Да и никому не нужен ещё один Высоцкий. Лучше, чем настоящий, всё равно не выйдет, а так же просто не нужно. Найдёт моя подруга какой-то свой стиль — уже хорошо. А если он понравится лично мне — ещё лучше. В принципе, последнее и есть главная цель, а не мифический пятый пункт кодекса попаданца.

Пока мы строили баню, планировали бытовку и репетировали песни, второй ценный специалист тоже без дела не сидел. Ему я дал задание даже раньше, чем бригаде строителей. И стол выделил, и инструмент. Когда появлялась возможность, вытаскивал всё это из инвентаря, оставляя его неспешно работать. И вот теперь смотрел на результат.

— А ты точно гравёр? — с подозрением спросил я, рассматривая оттиск своего первого экслибриса.

Казалось бы, выдал ему элементарное техзадание, которое просто невозможно понять как-то неправильно. Стилизованное изображение молнии, состоящее из одного зигзага. Даже скорее не молния, а просто росчерк, разделяющий верхнюю и нижнюю надписи. Строго горизонтально. Сверху вдоль всего росчерка надпись: «Товарищ Гроза». Если её перевернуть, то опять сверху вдоль — латинскими буквами: «Ex Libris». То есть у штампа как бы нет верха и низа, его можно ставить и так и эдак, но строго горизонтально. Потому что сразу под оттиском планировалось от руки дописывать дату поступления книги в библиотеку. Всё, больше ничего.

Казалось бы, что тут можно не понять и сделать не так? Если честно, я немного опасался кривых буковок, учитывая походные условия, случайный кусок резины и такие же случайные инструменты. Буквы оказались на удивление ровными, почти идеальными. Сразу видно, что Фёдор Абрамыч действительно талантливый гравёр. Я бы так не смог, несмотря на двойку у меня в навыке. Учитывая то, что привык к более качественным инструментам.

Несмотря на то что буквы получились почти идеально ровными, они всё равно не соответствовали техзаданию. Прописными должны быть только буквы в начале слова, все остальные — маленькие. Но тут хотя бы можно понять мотивы гравёра: большую букву вырезать проще, чем маленькую.

Всё остальное, абсолютно всё, тоже не соответствовало техзаданию. Начнём с того, что молния была расположена не горизонтально, а вертикально, состояла не из одного, а из нескольких зигзагов, была не узкая, а максимально толстая, больше похожая на кривую бочку, чем на молнию. Такого можно было ожидать разве что от нейросети, которой запрещено изображать хоть что-то похожее на немецкую руну «S»(или саму букву стилизованную под руну, никогда этим вопросом не интересовался), а то вдруг какой-нибудь идиот именно её там и заподозрит. Но здесь и сейчас, да ещё и человеку, должно быть одинаково плевать как на руны, так и на идиотов. Но нет, оказалось, не наплевать. Изобразил всё не так, как просили.

Дальше — больше. Как нетрудно догадаться, надписи шли не вдоль молнии, а сверху и снизу полукругом. Ну и в довершение всего этого безобразия — рамка в виде овала. Вот зачем тут рамка, спрашивается? Не заказывал я никаких рамок!

А ведь надо было начать подозревать ещё тогда, когда мастер сразу взялся за работу, даже не предложив предварительного эскиза. Но я подумал, что такое техзадание в эскизах и не нуждается — ну проще же некуда. Да и в походных условиях потом точно повторить эскиз всё равно не получится. И вот результат.

— Я художник, я так вижу? — опять обратился я к гравёру.

Тот, естественно, опять ничего не понял. Пришлось объяснять на пальцах, даже не на пальцах — просто взял клочок бумаги и нарисовал то, что требовалось. И почему я сразу не догадался сделать именно так, а описывал словами? Наверное, потому, что простейшие техзадания в визуализации не нуждаются.

— Но так никто не делает, — просто ответил мастер.

— А мне плевать, кто и как делает, — ответил я. — Или когда тебе заказывают печать в конторе, ты тоже делаешь не так, как они хотят, а так, как нравится тебе?

Так-то я с самого начала был куда более вежлив, но теперь действительно разозлился. Вон, с баней тоже не раз косячили и переделывали, там воспринимал как рабочий момент, а тут не сдержался. Ну да, там баня, а тут библиотека — есть разница.

Фёдор Абрамыч не нашёл что ответить — контора дело серьёзное. Там всегда точно знают, что им нужно. А тут какой-то неопытный паренёк захотел себе экслибрис — вот он из добрых побуждений попытался сделать как лучше, а получилось как всегда.

— Ладно, дам тебе ещё один шанс. Но теперь без эскиза не обойдёшься. Потом я исправлю там всё, что ты сделаешь не так, а ты сделаешь не так — я теперь знаю. Потом второй раз исправим, за ним третий, а потом получишь техзадание в письменном виде, Любовь Орлова сделает. И только потом приступишь к работе. Понятно?

— Да, понятно, — ответил он.

— И это ещё не всё. Раз не желаешь делать нормально простые печати, дадим тебе сложную. В двух экземплярах: один — штамп нашей дивизии, второй — он же, но экслибрис.

Техзадание, несмотря на сложность самой работы, на этот раз тоже было предельно простым. Профиль Ивана