Полдень XXI век, 2009 № 8 - Андрей Нариманович Измайлов

Подросток на экране медленно обводил нас взглядом.

Забавно, что ему даже в голову не приходит соврать...

— Получасом тут не обойдешься, — наконец сказал он.

— А мы попробуем.

— Я врач, — подал голос Артур. — Простите меня, молодой человек... не думал, что соглашусь с вашим отцом, но он прав. Краше в гроб кладут, извините. Если от вашей печени еще что-то осталось, это исключительно заслуга ваших генов. Бегите оттуда и не оглядывайтесь.

— Я приму вашу позицию во внимание, — вежливо кивнул Алексей. В эту минуту он был так похож на Виктора, что мне захотелось протереть глаза.

— Одного я не понимаю, — заговорила Анжела. — Почему?

— Почему — что, простите? — вскинул бровь Алексей.

— Мы хотим избавиться от страданий и быть счастливыми, — негромко сказала она. — Ищем смысла, любви; надеемся. Просыпаемся и ждем, что наша жизнь станет лучше... нет?

— Предположим.

— Но ты-то расшвырял возможности, как горящие головешки! Отказался от семьи, уткнулся в доску и вот-вот сожжешь печень. А главное, где радость? Даже шахматы рано или поздно превращаются в рутину, — она поглядела на меня, — нет?

— К чему вы клоните? — уже менее вежливо спросил Алексей.

— Да все просто, — Анжела села перед экраном, закинула ногу на ногу. — Виктор перечеркнул свою жизнь. Понятно, почему. Но для чего ты перечеркиваешь свою? Чтобы стать чугунным Афанасием? Бронзовым героем, достойным своего отца? Ты ему что-то доказываешь?

Юноша вздрогнул. Неужели в яблочко?

—Я тоже от предков отказался, — вдруг сказал Саша. — Отец пил, дрался, а мать терпела. Сейчас первый в классе. Я бы хотел, чтобы отец у меня в дневнике расписался.

— Ничего не потерял, — фыркнула рядом Лена. — Мой каждую неделю вокруг Маришкиного дневника по полчаса танцует, с маман под ручку. А потом так с добродушной улыбочкой: «Ну что, и тебе черкнуть?»

— Мне бы ваши проблемы... — рассеянно пробормотал Алексей.

— У тебя своих хватает, Алеша, — подала голос Татьяна. — Ой, хватает...

Она стояла на том самом месте, где два часа назад (неужели всего два?) прозвучал выстрел. Туловище ее странно раскачивалось.

— А я о чем? — отмахнулся Алексей и вдруг напрягся. — Пап... что там на полу? Что она взяла в руки?

— Слоника, — со смешком ответила Татьяна. — Плюшевого слоника. Твой папа взял его у моей дочки и застрелил.

Артур подошел к жене, обнял за плечи. Женщину колотило.

На экране Алексей силился отвернуться. Пытался — и не мог.

— У меня... в детстве... такой же был... — едва слышно прошептал он. — Мы с мамой кормили его с расписной деревянной ложки... Я больше о маме ничего и не помню... Папа, ты не мог...

— Смог, — жестко ответил Виктор.

— Я...

Из-за туч выплыло солнце. Плеснуло в глаза, блестящей волной прокатилось по металлическим перекрытиям, по прозрачным стенам, по спутанным волосам.

— Сейчас выйдет радуга, — тихо сказал я. — После дождя всегда бывает радуга.

— Главное — ее не упустить, — с понимающей улыбкой отозвалась Анжела.

Алексей поднял голову. Его глаза слезились, словно и его ослепило солнце.

— Что мне делать?

— Твой выбор, — мигом отозвалась Лена. — Хочешь быть чемпионом — будь.

— Он так и так сможет быть чемпионом! — вмешался Саша. — Хоть с лекарством, хоть без. Как Мэтт Дэймон в «Ста друзьях Оушена»!

— Найди хорошего врача, парень, — Артур, бережно поддерживая жену, опустился на пол. рядом со старшей дочерью. — И поговори еще раз с отцом, когда все закончится.

— Артур, отойди от нее, — отчетливо проговорила Татьяна. — Когда мы вернемся домой, я ей так выдам, что она сама у меня в интернат запросится.

Я вздрогнул.

Ведь почти уговорили парня...

— Хочешь таких родителей? — Лена вскочила. — Хочешь?!

— Если бы не я, этого бы не было, — Алексей переводил взгляд с Лены на ее мать. — Правда?

— Нет, — опережая Виктора, отрезал я. — Каждый отвечает за свои поступки.

— И ты отвечаешь за свои, — подтвердила Анжела. — Вот только если ты скопытишься через пару лет, кому будет лучше? Тебе? Отцу? Престижу страны? Да твоим опекунам Виктору пятки лизать надо за то, что он их задницы спасает! Думаешь, их за твой труп наградят?

— Нет, но я не думаю, что...

— Так думай!

Я шагнул к Анжеле. Она говорила правильные слова, и от того, что их произносила женщина, совратившая пятнадцатилетнего мальчишку, слова не становились хуже, но...

Кто-то другой должен был выиграть этот спор. Кто-то другой — не она.

— Мы все идиоты, — я посмотрел в экран. — Может быть, нам следовало родиться чуть-чуть другими. Может быть, вырасти в другой обстановке. И уж точно — поступить по-другому: сегодня, вчера, десять лет назад. Но все, что у нас есть — здесь и сейчас. Здесь и сейчас, Алексей. Выбирайте.

Алексей открыл рот. И закрыл его.

Трудно выбирать, когда ты в полушаге от цели... Если бы я дописывал свое лучшее полотно, согласился бы я на год отложить краски?

— Нет у тебя никакого выбора, — почти весело сказал Виктор. — Этот наш разговор сейчас передается во все новостные агентства через три спутника. И еще на пару сотен адресов. С моим предисловием.

Анжела присвистнула.

— Все, Лешка. Медобследование и смена опекунов тебе гарантированы.

Я поднял взгляд на экран.

Алексей улыбался. Кажется, с облегчением. Сейчас он выглядел не старше десяти.

— Спасибо, папа.

Экран мигнул, и изображение исчезло. Вроде бы полчаса еще не истекли...

— Неважно, — Виктор бросил обойму в угол. Разряженный пистолет он оставил на столе. — Дело сделано. Выходите.

— А... взрывчатка? — с дрожью в голосе спросила Лена.

— Муляж, — Виктор нажал кнопку, и огоньки на стене погасли. — Неужели я похож на идиота? Выходите, быстро. Еще штурма тут не хватало...

Я не помнил, как мы очутились на лестнице. Кажется, я поддерживал под локоть Анжелу, а Сашка бежал впереди. Кажется, у лифтов нас встретили ребята в полной боевой выкладке.

Следующие десять минут я видел перед собой только лестничные пролеты, пока у старшего группы не загнусавила рация. После этого мы пересели в лифт.