Крестовый поход - Дмитрий Шереметьев

заливе. Отсюда мы её не увидим. Может быть только дозорные вышки. Здесь же лишь деревушки рыбацкие. Сейчас между Вагрией и датским королём мир, так что на нас и внимания не обратят. А так могли бы и напасть. Грабят они часто и с удовольствием. Впрочем, как все местные.

— Они язычники?

— Говорят, что на острове князь Генрих приказал церковь построить, только плевать кто хотел на его указания. Как поклонялись своим истуканам, так и кланяются. Так что да, погрязшие в греховных заблуждениях язычники — пояснил словоохотливый и пребывающий в прекрасном расположении духа друг.

Ульрих, делающий вид, что смотрит на берег, но на самом деле прислушивающийся к разговору поморщился, что не ускользнуло от Александра. Видимо капитан судна не разделял мнения о заблуждениях язычников. А может, и сам носил на шее не крестик, а молот. В одежде было не видно, а свою веру, как некоторые, капитан не афишировал. Впрочем, служил он епископу, и тот ему доверял, а Сигвард не выглядел тем, кого можно легко провести или кто будет терпеть рядом ярого язычника.

За ними никто не погнался, и уже через несколько часов, поймав ветер, корабль ускорился и вошёл в узкую реку, разлившуюся в небольшое озеро, а потом снова сузившуюся. Река по словам Элезара называлась Траве и текла до самого Любека или, как его называли сами местные славяне — города Любеца. И даже дальше.

Немного пропетляв, кнарр вышел к деревянным пирсам с множеством мелких лодий, за которыми виднелась небольшая крепость. Городок был не очень велик и состоял целиком из деревянных построек, похожих в представлении Александра на избы. Только без труб и покрытых в основном соломой.

По сути, крепость перекрывала всю реку. Ни один корабль проплыть мимо не смог бы так, чтобы не заплатить положенного князю. Деревянный храм с крестом возвышался над домиками, показывая, что князь Генрих является приверженцем Христа в отличие от большинства своих подданных. Да и как могло быть иначе, если по рассказам Элезара отца нынешнего князя Генриха убили как раз за приверженность Иисусу и попытку окрестить своих подданных. А потом славяне выбрали себе князя-язычника Крута. В результате этого Генрих вынужден был бежать в Данию, где его приютили при дворе короля. А потом Генрих заручился поддержкой данов и, набрав среди них дружину, стал совершать набеги на Старград, столицу славян-ободритов, желая вернуть владения семьи. Победить силой друг друга у обоих противников не выходило. Тогда они пошли на хитрость. Крут хотел мнимо поделиться властью. Якобы возвращая принадлежащее по праву Генриху обманом заманить в ловушку и убить. Но Генрих оказался хитрее или удачливее. Крут был уже немолод, а вот жена его Славина была совсем юной девушкой и притом очень хороша собой. Вот и сошлись они с Генрихом, наставив рога старому Круту. В результате на пиру, устроенном в честь примирения, Крут напился, принимая кубок за кубком из рук жены, и один из дружинников Генриха отрубил перепившему князю голову топором. Бо́льшая часть дружины Крута была тут же перебита ворвавшимися войнами Генриха. Славяне, конечно, восстали, возмущённые случившимся, особенно родственники Крута с острова Рюгена упорствовали в желании отомстить. Но Генрих заручился поддержкой своих родственников в соседней Саксонии, набрал там ещё большую дружину и разбил в нескольких битвах всех врагов, окончательно утвердившись князем Вагрии. Покоя, правда, ему это не принесло. И он до сих пор вынужден опираться во власти на острия мечей саксонцев, а некоторые земли ему подчиняются лишь номинально или не подчиняются вовсе, как тот же остров Рюген.

Всё это Александр узнал, пока они выгружались и двигались к постоялому двору. Но проходя мимо церкви, путники свернули, привлечённые криками. Какой-то проповедник, одетый в лохмотья, но с огромным серебряным крестом на шее, вещал что-то экспрессивно на немецком, размахивая руками. Небольшая толпа, которую он собрал, большей частью не понимала ни слова и потешалась над убогим, впрочем, не смея его прогонять или бить.

— Рассказывает об Иерусалиме — перевёл ещё не настолько хорошо понимавшему немецкий Александру, заинтересовавшийся Элезар. — Говорит, что он захвачен отступниками и оттуда на нас движутся толпы еретиков, отринувших истинное ученье и желающих поработить все народы. Вещает, что ими правит князь Гог, который огнём сжигает верных, разрушает храмы — здесь Элезар хмыкнул — говорит князь этот лично испражняется в реки, из которых пьют христиане и тем самым насылает на них мор. Да уж. Тут ему себе последователей не найти, тем более с такими выдумками. Это же надо придумать, про то, что можно воду из реки пить. Животом если маяться только.

Неожиданно Элезара толкнул плечом проходящий через толпу к проповеднику крупного телосложения воин.

— Не мешайся. — рявкнул он.

— Поосторожней, грубиян — вскинулся юноша.

— Что?! — взъярился верзила. Но сразу же передумал и махнул рукой — С тобой я разберусь потом, щенок.

Он продолжил идти через толпу, и теперь все, заметив его из-за громкой ссоры с юношей, расступались.

— Эй ты, святоша! — крикнул он замолчавшему и испуганно смотрящему в ответ проповеднику — А ну, дай мне свой крест. У меня он будет в большей сохранности!

Всё это было сказано на датском, и проповедник лишь испуганно сказал в ответ:

— Я не понимаю…Что ты от меня хочешь?

— Он хочет твой крест, дохляк. — перевёл требование на немецкий кто-то из толпы.

— Но это мой крест. И он освещён в самом Иерусалиме… Я не могу… — беспомощно озирался в поисках поддержки и помощи проповедник.

Трое стражников, что стояли неподалёку наблюдали за этой сценой, никак не показывая, что их беспокоит происходящее. Одобрения, однако, они тоже не выказывали.

Здоровяк рассмеялся, явно наслаждаясь происходящим и получая удовольствие от самолюбования.

— Эй ты, отстань от него! Это святой человек, побывавший в святых местах. Не надо его трогать, грубиян. Тем более воровать его имущество — твёрдо сказал Элезар, прошедший вслед за здоровяком через толпу.

— Ты назвал меня вором?!! Я и не думал у него воровать, а лишь попросил дать крест доброму христианину для сохранения! — воин вытащил из-под своей яркой и богато обшитой рубахи золотой крест — Это ты лгун и оклеветал меня, как все слышали! Сукин сын, за эту ложь я убью тебя, собака! Я, Маркус Ингвардсен, вызываю тебя на поединок!

— Я… — ошарашенно произнёс Элезар — постой. Я не так тебя понял. Я подумал, что ты хотел забрать силой…

— Неважно, что ты подумал, ты меня оскорбил. Назови своё имя и дай согласие. Или прославься трусом.

— Согласен — уже решительно сказал Элезар, поняв,