Беглый в Гаване 2 - Азк

с биометрической блокировкой. В нём были они — первые пару тысяч перепечатанных банкнот, сверкающих свежими нитями безопасности и микропечатью, идеально имитирующих выпуск 1977 года, только в стодолларовом номинале. Рядом с кейсом — коробка с крюгерендами, каждый проверен и промаркирован. А в отдельном контейнере, обёрнутом в матовый пластик, лежали образцы «марок»: миниатюрные слитки-пазлы, каждая с гравировкой и защитными линиями, один из элементов которых — уникальный, редкий, как выигрышный лотерейный билет.

Атмосферник мягко вошёл в верхние слои атмосферы, и я почувствовал, как привычное давление возвращает вес телу. В иллюминаторе клубились огненные языки плазмы — короткая вспышка, словно мы проносились через дыхание дракона, и вот уже тьма с редкими россыпями огней под крылом. Куба.

— Приземление в штатном режиме, контейнеры закреплены. Угроз нет. Тринадцать минут до касания, — сообщил «Помощник» по внутренней связи. — Площадка очистилась, окно открыто. Погода — без осадков, ветер с востока.

Измайлов кивнул. Он смотрел в иллюминатор, где уже начали проявляться очертания острова — сначала тень над морем, потом зелёное мерцание джунглей. Сверху Куба казалась спокойной, тихой и безмятежной. Но мы оба знали: это иллюзия. На самом деле всё только начиналось.

Генерал молчал, сидя напротив меня. Он только крепче сжал ремень на плече и следил за тем, как линии побережья становятся всё отчётливее. Ему, казалось, было важно не то, что мы везём, а то, что сам факт такой поездки возможен.

— Ну что, Костя, — тихо сказал Измайлов, когда мы уже снижались к знакомой низине в глубине острова. — Это даже лучше, чем пригнать корабль с оружием.

— Потому что из оружия не сделаешь капитал.

— Тут ты не прав… Бывали такие случаи в моей жизни.

Я кивнул.

— Костя, ты точно уверен, что марки в таком виде вызовут интерес у Вальтера?

— Абсолютно, мы же не просто даём ему товар, мы даём идею. Она вкусная, редкая, с огромным потенциалом. Комбинация лотереи, коллекционирования и реальной ценности, он сразу поймёт и оценит.

— А если не поймёт?

Я усмехнулся.

— Тогда объясним простым экономическим языком. Или покажем, как одна «десятая унции» из редкой серии уже на старте ушла бы на аукционе минимум за трёхкратную цену. Люди любят золото. Но ещё больше они любят иллюзию выигрыша.

Генерал задумчиво погладил край кейса.

— Всё же, Костя, странная у нас работа. Когда-то мы боролись за идею, а теперь ими торгуем. И всё равно остаёмся в тени.

— Потому и живы, Филипп Иванович.

Атмосферник мягко перешёл в горизонтальный полёт, замедляясь. Где-то внизу нас уже ждали наши. Никаких прожекторов, никаких встречающих. Только щелчок «Птички» в нейроинтерфейсе: «периметр чист, касание через 40 секунд».

Я поправил куртку, проверил фиксацию контейнеров.

— Пора. Куба дает добро и встречает.

Атмосферник коснулся земли бесшумно, словно кошка, и тут же растворился в тени деревьев. Я подал сигнал «Птичке» — она первой облетела вокруг, тщательно еще раз проверяя периметр. Всё было чисто.

— Груз выгружаем здесь? — спросил генерал.

— Нет. Основную сумму перепечатанных долларов отправим тут. «Марки» и крюгеренды тоже. у нас останутся как обменный фонд пару тысяч долларов.

Сигнал пришёл почти сразу после посадки. Мы ещё не успели снять защитные комбинезоны, а в нейроинтерфейс уже мягко постучался «Друг».

— Константин, свежая сводка от двух наблюдательных модулей. Первая — от «Мухи», закреплённой за квартирой Коралины. Пациентка уверенно идёт на поправку: самостоятельно передвигается по дому, периодически выходит в сад. Аппетит восстановлен, сон стабильный, психоэмоциональный фон близок к норме. Через трое суток можно снизить уровень наблюдения до фона.

Я кивнул, глядя на генерала. Он молча зафиксировал ремешок на сумке с контейнерами.

— Вторая «Муха», — продолжал «Друг», — наблюдает за домом Фридриха. За последние сутки зафиксировано входящее телефонное соединение от Вальтера Мюллера. Продолжительность разговора — семь минут тридцать четыре секунды. Тематика — предстоящая поездка. Мюллер сообщил, что приедет к Коралине на ближайшие выходные. Эмоциональная окраска разговора — тёплая, без тревожных индикаторов.

— Молодец, — сказал я вслух, хотя знал, что «Друг» это слышит напрямую. — Продолжай мониторинг. Как только Вальтер окажется в пути, дай сигнал.

— Исполню, — отозвался ИИ. — Дополнительно отмечу: Фридрих сегодня утром сделал заказ в аптеке на противовоспалительные препараты, комплекс витаминов и два крема от ожогов. Скорее всего — по просьбе Коралины.

Генерал поднял бровь:

— Обжигалась?

— Не думаю. Скорее всего, раздражение кожи или следы терапии. Нормально.

Мы шагнули в тень от пальм и пошли в сторону «Победы». Земля под ногами казалась чуть мягче обычного — как будто и она знала, что всё идёт по плану. Или почти всё.

Двигатель заурчал тихо, и мы тронулись в сторону Гаваны.

Генерал достал сигару, прикурил и сказал, выпуская в окно дым:

— Знаешь, Костя, что самое сложное для нас теперь?

— Что Филипп Иванович?

— Не сорваться… А самое сложное — поверить, что мы не игрушки в чужой игре.

Я улыбнулся.

— А мы и не игрушки. У нас уже есть свои правила. И свои фигуры на доске.

Впереди над дорогой медленно гасли звёзды, и начинался новый кубинский рассвет.

* * *

Солнце уже поднялось над деревьями, когда мы прибыли в центр. Генерал привычно поправил фидельку, соскочил с подножки и широким шагом направился к зданию штаба. Я кивнул ему и свернул к медсанчасти с белыми стенами, запахом антисептика и кофе. У входа меня уже ждала Инна, в свежем халате, с неторопливой улыбкой и папкой в руках.

— Спал хоть немного? — спросила она, скользнув по моей груди рукой.

— Часика два, — ответил я, целуя её в висок. — Сейчас приведу себя в порядок и подамся в подвал — надо проверить оборудование.

— У тебя пятна краски в волосах, инженер, — шепнула она, смеясь.

— Жизнь без шлема — она такая…

Мы вошли внутрь. Медсанчасть как медсанчасть — кабинеты, кушетки, электрофорез и стенды с наглядной агитацией. Я только снял куртку и включил систему стерилизации, как в голове прозвучал тихий щелчок. Голос генерала пришёл возник как ощущение, как импульс, чуть позже обёрнутый в речь.

— Костя, прием, есть минут десять?

— Есть, Филипп Иванович. Инна рядом, но не слушает.

— Отлично. Поговорим о Швейцарии.

— Готов.

Я сел на край стола, опершись на колено. На миг возникло ощущение, что говорю сам с собой, но через нейроинтерфейс канал был чёткий — ничто не терялось.

— Полёт в том же составе — один, без сопровождения. Выход на точку высадки прежний: у дома Фридриха.

— Атмосферник подготовлен, маскировка обновлена. Есть возможность сократить полётное окно до восьми минут.

— Отлично, Фридрих организует встречу. Коралина пока не в курсе. Думаю, сюрпризом будет лучше. Но главное —