Подарок инкассатору - Евгений Константинов

Пока Никита колдовал над узлами, Виктор достал карандаш и страничку с рисунком, для завершения которого оставалось сделать всего несколько штрихов и поставить свою подпись с последней точкой. Но что бы еще такого подрисовать на картинке? Вот просека, рассекающая хвойный лес, вот строящиеся на ней коттеджи, в небе – ни облачка. Неправильно это, пусть будут даже не облака, а тучи, причем грозовые… из которых бьют молнии. Бьют ни куда попало, а для начала в двухэтажный коттедж дочки председателя сельсовета, и в соседний пока что недостроенный дом, и в следующий, и в следующий… Каждый нарисованный коттедж – отдельная цель, словно Илья Пророк, считавшийся на Руси повелителем грома и молний, насылает свой гнев на владения новоявленных буржуев.

Гротескно, конечно, получилось, но этот рисунок Виктор никому показывать и не собирался, готов был в любой момент пройтись по нему ластиком, не оставив на страничке следов…

– Все, распутал! – сообщил Никита и, насадив на крючок хлебный катыш, забросил снасть.

Виктор сделал то же самое, постаравшись, чтобы теперь их поплавки оказались подальше друг от друга – во избежание новых перехлестов. И у того и у другого клюнуло сразу же, и еще два карася перекочевали в садок.

– Предлагаю сначала выпить, потом забрасывать, а не то с таким клевом совсем протрезвеем, – сказал Никита, и Виктор вновь не стал с ним спорить.

Они подняли стопки, чтобы чокнуться, и в это время вечернюю тишину нарушил громкий раскат грома.

– Ого! – удивился Никита. – Вроде синоптики грозу не обещали.

– Твои синоптики – лжецы, лгуны, вруны и болтуны…

– И хохотуны. Ладно, пьем за карасей, которые еще водятся в этом пруду.

– И за уничтоженную буржуями просеку, – добавил Виктор.

Где-то неподалеку вновь громыхнуло. Друзья выпили и, закусывая огурчиком, забросили удочки. Поклевки не заставили себя ждать. Но гром гремел все ближе и ближе, да и ветер усилился, и, чтобы не попасть под дождь, рыбаки поспешили домой.

– А я все думал, возвращаться в Москву сегодня или завтра утром, – сказал Виктор, разуваясь у Никиты на терраске.

– Во-первых, сам видишь, вот-вот ливанет – мало не покажется, во-вторых, чего тебе ехать на ночь глядя. – Никита не скрывал довольной улыбки, потому что другу придется остаться у него ночевать. – И в-третьих, алкоголь у меня есть, рыбка свежая есть, счас мы ее пожарим, музон послушаем, выпьем, в шахматишки сыграем… А утром спокойно умотаешь в свою Москву.

Возражать Виктор не стал, да и не хотел.

– Дружище, а вот признайся, ты там, на пруду рисовал, как я снасти распутываю? – вдруг спросил Никита.

Он только что выставил на середину стола сковороду с жареными карасями. Домашние соленья на столе тоже присутствовали, черный хлеб – нарезан, самогон разлит по стопочкам.

– Вообще-то, конечно же, надо было эту сцену отобразить… – Виктор посмотрел на рюкзачок, в котором лежала тетрадь с чудесной страничкой. – Но мы сегодня о просеке говорили, о дачных участках, которыми ее застроили…

– Ну?

– Короче, лично я был бы совсем не против, чтобы со всеми этими участками произошло нечто подобное. – Он вытащил чудесную страничку и положил на стол. – Только руками не трогай, запачкаешь.

– М-да, – почесал затылок Никита. – Я понимаю, что ты по пьяни это нарисовал. Но скажу тебе, как другу, лично я тоже был бы не против такого исхода. Главное, чтобы огонь на лес не перекинулся…

– На лес? – Виктор перевел взгляд на рисунок и вздрогнул.

На самом деле он ожидал нечто подобного. Все картинки, нарисованные на страницах блокнота, как только Виктор хоть ненадолго закрывал глаза, начинали жить своей жизнью. Достаточно было моргнуть, и в картинке что-то менялось. Вот и на этой страничке произошли изменения.

Небо над просекой было сплошь затянуто черными тучами, сверкали молнии, а строящиеся коттеджи горели. Все до одного. Виктор моргнул.

– Дружище, мне показалось, что только что огня на картинке было меньше и тут же стало больше, – сказал Никита.

– Надо срочно выпить, – ответил Виктор, поспешно вкладывая страницу в тетрадь.

Когда пили, Виктору послышался вой пожарной сирены. Стукнув пустой стопочкой по столу, он прошел в комнату, где с магнитофонной ленты хрипел что-то там про караван Александр Кутиков, и увеличил звук почти до полной громкости…

Проснувшись, Виктор понял, что для сборов на последнюю перед дневным перерывом электричку у него совсем мало времени. Голова побаливала – шутка ли, выпить на двоих три бутылки. Хорошо хоть, закусывали, и хорошо, что все-таки выспались, хотя легли спать в половине третьего ночи – до этого играли в шахматы. От предложения Никиты попить чайку отказался и, попрощавшись, быстрым шагом направился на станцию. Несмотря на то что время поджимало, пошел не самым коротким путем, через просеку, а по шоссе до железнодорожного переезда и потом – по шпалам.

На электричку успел, хотя и пришлось пробежаться, чтобы запрыгнуть в последнюю дверь последнего вагона.

В вагоне было малолюдно. Отдышавшись, Виктор достал из рюкзачка тетрадь и только теперь сообразил, что забыл взять с собой карасиков, которых вчера специально упаковал в пакет и оставил на полочке в подполе. Рыба, конечно, не пропадет, Никита обязательно о ней вспомнит, но вот похвастаться перед инкассаторами теперь будет нечем, могут и не поверить, что рыбалка оказалась такой удачной. Михалыч первый скажет, мол, соврешь – недорого возьмешь.

Картинка на чудесной страничке, как он и предполагал, изменилась. Никаких коттеджей, никакой стройки… Под абсолютно ясным небом – полоса пепелища, слева и справа от которой стоит не тронутый огнем хвойный лес.

До Виктора дошло, что грозовой ливень, приближение которого они вчера испугались с Никитой, обошел деревню стороной. Может, пролился как-то выборочно. Так же как выборочно били молнии в строящиеся коттеджи.

Виктор тщательно стер отображенное на страничке пепелище.

Потом стал прикидывать, что же теперь на ней нарисовать? К примеру, скопировать курносую девчушку в очках и с двумя топорщившимися косичками, сидевшую через два ряда сидений к нему лицом и читавшую книгу. Но не просто скопировать, а сначала нарисовать ее одежду, разбросанную по сиденьям, а потом уже и ее саму – без всякой одежды, но все-таки в очках и с книгой в руках. И после этого – ненадолго прикрыть глаза…

Виктор живо представил, как девушка, вдруг обнаружив себя в электричке в чем мать родила, испугается, завизжит, в панике постарается прикрыть наготу книгой, отбросит ее, схватится за одежду… Нет, жалко девчушку. Да и в вагоне они едут не вдвоем, а другие пассажиры без такого зрелища перебьются.

Но ведь ничто не помешает нарисовать эту же девушку в обстановке его собственной квартиры! Как она будет сидеть на раскладном диване в этих же очках, с этой же книгой в руках, в этом же веселеньком платьице… а лучше – без платьица…