И грянул град - Лориана Рава

мог бы ты эту ночь провести рядом с Асеро? Я сегодня поговорил с ним, он держится достаточно бодро для его состояния, но я боюсь, что он будет меня расспрашивать на волнительные для него темы, а это пока рано. Пусть окрепнет хоть чуть-чуть. Ты ведь умеешь молчать, Уайн. А это как раз то, что нужно. Кроме того... ты ведь тоже в своё время немало пережил... Тебе проще его понять, чем остальным...

-- Хорошо, я согласен. Но есть один момент: может, не стоит ему ночевать в палатке, а лучше перенести его под крышу? Ночью может стать довольно прохладно, но это бы ещё не так страшно. Палатка стоит посреди двора на сильно видном месте, в случае чего из неё незаметно не уйдёшь.

-- Ты думаешь, на нас нападут этой ночью?

-- Напасть могут всегда. Давай подумаем, как его расположить побезопаснее.

-- Можно на бывшем складе.

-- Это немногим лучше. Тоже ловушка, если нас заменят.

-- Ладно, тебе скажу. Там есть запасной выход. В случае чего можно попробовать уйти тебе с Асеро.

-- Тогда подойдёт. Инти... скажи, ты сильно не доверяешь своим людям? Ты собираешься долго скрывать своё имя от них?

-- Я думал открыть его по возвращении в замок. Но теперь... не знаю. Впрочем, беспокоит всерьёз меня только Ворон.

-- А лекарь?

-- У него много глупостей в голове, но человек он, судя по всему, честный. Ему бы я открыться рискнул. Но попозже. А вот Ворон... сейчас ему всё равно деваться некуда, и выгнать его нельзя. Но потом... кто знает, как повернётся дело.

-- Ворон всё время на твою жену наезжает, я бы такое едва ли вытерпел!

-- А что бы сделал? Грозно поговорил? Я уже пробовал, это помогает лишь на время. Набил бы морду? Это тоже не помогло бы, да и к тому же следы драки привлекают внимание. Да и не в моей жене тут дело.

-- А в чём же?

-- В том, что Ворон любит выискивать в людях склонности к различным порокам. Но даже в нашей работе это не всегда на пользу. Нам надо оценивать объективно, кто на что способен, и потому избирательное зрение очень вредит. Ведь если человек видит то, чего нет, то он может и не увидеть то, что есть.

-- У меня тёща вечно подозревает меня в каких-то нечистых планах и тайных преступлениях. То, что я могу убить кого-то, то, что её дочь брошу, а сам молодую жену покрасивее заведу....

-- Ну вот и Ворон также. Ему кажется, что если человека когда-то по жизни оступился, то это не оттого, что его обстоятельства толкнули, а от порочных наклонностей. Он не верит, что человек может исправиться и постарается больше не повторять прежних ошибок. Помнишь про заговор среди амаута? На него пошли в основном те, кто считает, что всё в человеке определяется кровью, а окружение и воспитание не важны. И плюнули на те опыты, которые показывают, что на развитие растений влияют и условия, а люди... они посложнее растений устроены. И воспитание на них ещё побольше влияет.

-- Я не могу верить в предопределение крови, ибо тогда мне надо было бы признать, что собственная кровь делает меня каким-то порочным, а не просто заставляет бриться по утрам. Юношей я на вид был почти европеец, а с годами всё меньше и меньше на них похож.

-- Вот что, Уайн... надо будет тебе с Зарёй потом поехать куда-то, где наша власть сохранилась. Скорее всего, в Тумбес. Заодно и связь восстановишь. Тем более что ты там уже был.

Уайн вздрогнул:

-- Вот туда, где мы были, лучше не надо. Ведь меня там знают, а Зарю тем более.

-- А что про неё знают?

-- Что она работала на тебя.

-- Даже про это знают далеко не все. Ну а теперь что вам стоит разыграть простых обывателей, которые еле ноги унесли ото всей этой мясорубки? Тем более что я формально убит, чем вы там пять лет назад занимались -- далёкое прошлое. А теперь у вас дети, и вообще не до того...

-- Всё-таки это рискованно.

-- Куда менее рискованно, чем то, на что ты шёл ради Родины раньше.

-- Это верно. Но тогда я рисковал только собой. Мне и в голову не могло прийти, что и Заря...

-- А чем она хуже тебя? Почему тебе можно было рисковать ради Родины, а ей нет?

-- Потому что она женщина.

-- По-твоему, женщины хуже мужчин?

-- Нет, но женщин... ты знаешь, что с ними делают.

-- Так и с мужчинами тоже. Мужчины разве что забеременеть при этом не могут. А умереть и покалечиться -- вполне.

Уайн не ответил, глядя куда-то вдаль. Инти понимал, о чём он вспоминает. И добавил:

-- Пойми, Асеро прежде всего мой друг, и для меня он дорог просто как человек. Сможет ли он потом участвовать в политике и в каком виде -- вопрос уже второй. Хотя, конечно, выздоровев, он едва ли захочет отсиживаться в сторонке. Я его хорошо знаю.

-- Я понял тебя.

-- Помнишь, как в Великую Войну наши предшественники писали на стенах осаждаемых крепостей: "Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина". И мы должны быть достойны своих предков и делать то дело, которое без нас делать некому.

Сказав это, Инти стал спускаться вниз. Уайн остался на наблюдать за дорогой дальше.

Возвращение к жизни и память о прошлом

Асеро очнулся. Сперва свет, брызнувший в глаза, показался ярким, почти ослепительным, но потом он понял, что это обычный дневной свет, прошедший через светлую ткань. Его окружало что-то вроде палатки или шатра, и лежал он, кажется, на постели. Значит, он уже не в тюрьме, но и не в загробном мире -- всё тело сильно ноет и болит, а язык от жажды напоминает шершавый коврик. Ладно, придётся терпеть жажду, воды попросить всё равно не у кого. Но едва ли его оставили одного надолго, скоро кто-нибудь придёт, ибо для Асеро было очевидно, что те, в чьих руках он находится, явно намерены его выходить, иначе бы не стали заботиться о постели и пологе. Но кем могут быть эти люди? Ясно, что это не его тюремщики -- те после того, как сожгли его мать, едва ли могли надеяться на какой-то компромисс. Или всё же... нет, куда