Пещера - Геннадий Петрович Авласенко

через моё плечо на что-то позади меня. Я тоже оборачиваюсь и понимаю, что Ленка в данный момент смотрит на Лерку, которая медленно, превозмогая боль, натягивает на себя джинсы.

Заметив, что я тоже смотрю в том же направлении, Ленка зло и насмешливо прищуривается.

– Ты, я вижу, времени даром не терял?

– А ты? – вопросом на вопрос отвечаю я. – Где ты была?

Ленка ничего на это не отвечает, может, потому, что замечает наконец-таки неподалёку от нас распростертое тело Жорки.

– Жорка… что с ним? Почему он лежит? Он…

Близкий раскат грома напрочь заглушает последние её слова.

– Он что, мёртв? – стараясь перекричать громовые раскаты, Ленка почти кричит. – Кто его убил? Ты?

Я ничего не отвечаю.

– А Сергей… он жив?

– Нет, – говорю я почти спокойно. – Оба они мертвы…

– Зачем?! Зачем ты убил их?! Что они тебе сделали?!

Это уже слишком!

Ленка смотрит на меня с ужасом и отвращением. Несмотря на порядком уже сгустившиеся сумерки я явственно различаю на её бледном, без единой кровинки лице весь этот ужас и всё это отвращение. А из-за выступа скалы появляется Витька.

Увидев меня, он вздрагивает и останавливается.

– Что произошло?

В голосе Витьки странное какое-то напряжение.

– Что тут стряслось такое?

Я гляжу на него и молчу. – Он их убил! – медленно, почти по слогам произносит Ленка. – Он убил их обоих, представляешь!

– Убил?

С минуту, наверное, Витька внимательно и даже недоуменно смотрит на меня… потом до него словно доходит истинный смысл Ленкиных слов.

– Убил!

Я продолжаю смотреть на Витьку и, не выдержав этого моего пристального взгляда, Витька первым опускает глаза.

– Ты ведь всё знаешь, Витёк! – тихо говорю я. – Зачем ломать комедию?

– Не понял!

Витька заметно нервничает и явно переигрывает, стараясь выглядеть абсолютно ничего не понимающим. А я…

Я бы мог сказать ему многое…

И о том, кто он такой есть на самом деле, и о том, что Жорка, возможно, был бы жив, если бы он тогда… по трусости или по иной какой причине…

Я многое мог бы сказать ему…

И я ничего не мог ему сказать. Не до того мне сейчас было.

Ибо сама земля под моими ногами вдруг вздрогнула и, странно покачиваясь, понеслась куда-то в сторону во всё убыстряющимся бешенном темпе. И боль снова впилась мне в виски, немилосердно сжимая их раскалённым металлическим обручем.

И, словно дожидаясь именно этого момента, небо обрушило на нас сплошные потоки холодной, почти ледяной воды.

И боли уже не существовало в моём теле, вернее, всё тело моё было одним сплошным комком пронзительной этой боли. И больнее всего было почему-то не в плече даже, а где-то в области грудной клетки, там, где отчаянно билось-трепыхалось измученное моё сердце…

Последнее, что я увидел: Лерка, по-прежнему обнажённая до пояса с прижатой к груди кожаной своей курточкой. Потом земля вокруг полыхнула красивым оранжевым сиянием, и всё исчезло. И я вновь провалился в уже знакомую мне чёрную бездонную пропасть… и падать в неё было совсем даже не страшно… наоборот, скорее…

Ибо это было забвение…

Отступление

Профессор

– Ну и? – спросила Нина, когда профессор вновь занял своё место в машине. – Ничего нового?

– Ничего. Хотя…

Профессор порылся в кармане, вытащил оттуда сложенный вчетверо тетрадный листок, торопливо его развернул. – «Каменный брод»… где это, ты не знаешь?

– «Каменный брод»? – Нина задумалась. – Это речка такая, кажется…

– Речка?

– Да, небольшая такая речушка. И, кажется, не так и далеко от нашего «Солнышка». Они что, туда поехали?

Профессор ничего не ответил… впрочем, всё и так было ясно.

– Только где же нам их искать? – задумчиво проговорила Нина. – Речка эта, она не такая и маленькая. Где они там быть могут?

– Не знаю! – несколько раздражённо пробормотал профессор, с силой нажимая на стартер «Уазика». – Да заводись же ты, колымага чёртова!

Оглушительно взревев, машина наконец-таки рванула с места.

* * *

Пропасть была чёрной и бездонной.

Она была настолько чёрной и настолько бездонной, что даже представить себе большую черноту и большую глубину было просто невозможно.

Пропасть была чёрной, но это была какая-то особенная чернота. Она вся светилась ослепительно чёрным светом.

Пропасть была чёрной и бездонной, но я уже не падал в неё… я всплывал. Словно пловец, стремительно выплывающий из толщи воды на поверхность: к солнцу, к небу, к чистому воздуху… я поднимался из бесконечных мрачных глубин к поверхности своего сознания и осознал, наконец, что вновь, в который уже раз обманул надежды костлявой дамы с косою…

В который раз уже, умирая, я остаюсь жить…

Некоторое время я просто лежу с закрытыми глазами и словно заново привыкаю к полному отсутствию боли. А боли и в самом деле нет совершенно… и это странно и непонятно. А ещё я лежу на чём-то мягком и удивительно ароматном…

Потом я открываю глаза и сквозь полумрак, царящий вокруг, различаю над собой чёрный неровный потолок пещеры. Оказывается, я в пещере… а я уж, было, надеялся, что проснулся наконец-таки от кошмарного своего сна, который…

Который вовсе не был сном, ибо ко мне медленно, какими-то неровными толчками начинает возвращаться память. Словно кто-то невидимый раскручивает перед моим мысленным взором всё то, что произошло вчера…

Известие о Наташе…

Смерть Серёги…

А потом… что же было потом? Ах да, потом был Жорка…

Возле моего изголовья слышаться вдруг чьи-то лёгкие осторожные шаги. Я пытаюсь повернуть голову в ту сторону и, наконец, мне это удаётся.

– Лерка? Ты?

Передо мной и в самом деле Лерка… но с ней произошли какие-то перемены, какие-то определённые изменения произошли в Леркиной внешности со времени нашей последней встречи. Я даже не сразу и понимаю, что же с ней не так…

Ну, исхудала здорово… но ведь и не была она особенно толстой. Ярко-рыжие волосы Лерки выглядят сейчас тусклыми и всколоченными до невозможности… ну это и понятно. Чёрная курточка, аккуратно застёгнутая да самого подбородка…

Снова не то!

Лерка смотрит на меня испуганными, широко раскрытыми глазами и молчит. Впрочем, взгляд её, скорее, не испуганный, а изумлённый. Я тоже молча смотрю на Лерку, и лишь теперь до меня доходит, что же с ней не так…

На лице Лерки, грязном и здорово осунувшемся, ни следа не осталось от страшных вчерашних побоев. Ни синяков, ни ссадин… впрочем, даже если и не вчера это было, а позавчера, следы побоев не проходят так быстро…

И моё плечо, я даже не чувствую его почему-то…

А Лерка подходит ещё ближе, низко наклоняется надо