Отель Перекресток - Андрей Александрович Васильев

после изощрялась в остроумии, причем некоторые шуточки были, конечно, совсем уже на грани. Настолько, что Гедрик в какой-то момент даже гаркнул: «Пер-р-ребор-р-р», после чего я уже в какой раз дал себе слово купить ему орешков при первой же возможности. Не так много у нас тут заступников. А если совсем уж честно, то вообще только один, и тот попугай.

Не знаю уж, то ли вмешательство пернатого помогло, то ли Дарина решила, что в достаточной мере уже втоптала бунтарку в пыль и прах, но на этом экзекуция закончилась. А самое главное то, что опала с нас была снята, это я понял по тому взгляду, который она бросила на меня. Ну и по ее улыбке тоже. Дарья относилась к тому типу женщин, которым говорить что-то необязательно, достаточно лишь повести глазом, и мужчина все поймет. Кстати, предупреждение класса «в следующий раз так легко не отделаетесь» тоже читалось весьма недвусмысленно.

— Унизительно, но терпимо, — сообщила мне Инна, когда мы вернулись на свой этаж. — А теперь забыли этот случай, лады? Не было ничего.

— Не вопрос, — согласился я. — Слушай, вот как они с этими подносами ходят?

Дело в том, что мы по дороге заскочили в бар, где я выпросил у Макса прохладительный напиток для нашей похмельной постоялицы. Запрет на посещение сего злачного места, разумеется, никуда не делся, но я счел текущие обстоятельства достаточным оправданием для своего поступка. Плюс попутно я попросил ребят Полине спиртного больше не наливать. Кофе пусть хоть зальется, а вина — ни-ни. И, кстати, зря это сделал, поскольку ей и без моей проникновенной речи тут ничего не обломилось бы. Оказывается, в отеле есть железное правило — если кто из гостей в баре в пьяном виде изрядно насвинячил, подрался там или другим постояльцам сильно мешал, то не видать ему тут спиртного как своих ушей. Малолетка наша давеча палку до границы запрета перегнула, потому у нее теперь в «Перекрестке» сухой закон, но здоровенный, чуть ли не литровый стакан яблочного сока со льдом, поставленный на поднос, бармены для нее все же выдали.

Что до Полины — дитятко маялось. Ясно, что в ее годы похмелье не сильно мучительный процесс, а так, легкое недомогание, поскольку настоящие посталкогольные страдания приходят с возрастом и опытом. Но так как привычки к этому делу у нее не имелось, то и малости для того, чтобы ощутить себя невозможно хворой, ей хватило.

И как же жадно она пила сок — это что-то. Мне показалось в какой-то момент, что вот-вот, и она второй раз окочурится. Какой-нибудь сосудик в башке лопнет — и привет.

Но нет, обошлось. Напилась, отдышалась, вытерла пот, даже «спасибо» сказала, истово поклялась в том, что больше бухать так в жизни не будет, а после дала понять, что нам пора. Впрочем, мы против ничего и не имели. Не сейчас же с ней разговоры о жизни, смерти и любви вести?

Беседа состоялась вечером, причем настояла на ней Инна. Что до меня — я бы, наверное, дождался следующего дня, поскольку утренняя клятва «спиртному — бой», естественно, оказалась фикцией, и после отказа барменов ей наливать что-то крепче кофе, Полина пребывала в немного раздраженном состоянии. Но напарница решила, что надо брать быка за рога, а я с ней спорить не стал. Какая разница, когда нас пошлют — сегодня или завтра? Результат-то не изменится. Разве что грубых слов и воплей нынче будет побольше.

Все так и случилось. Сначала Полина слушала то, что ей говорилось, внимательно, даже не перебивая, поскольку сработал эффект неожиданности. Ну не подозревала она, что мы про нее, оказывается, столько всего знаем. После того как ей открылась причина смерти, она начала крепко сквернословить, так, что супруга Амрияздона на том свете, наверное, крепко поикала. Причем возмутил девушку даже не сам факт того, что соперница ее юное тело изощренно ножом покромсала, а, скажем так, неспортивность ее поведения в принципе. Кстати, мы для себя тоже кое-что новенькое узнали. Оказывается, Полина была в курсе, что ее избранник женат, он этот факт от нее вовсе не скрывал. Впрочем, последующая аргументация, разумеется, была стандартная, хоть местами и с национальным колоритом: «Она для меня ничего не значит», «Мы даже не спим вместе» и «Просто нас родители поженили, традиции такие».

Самое веселье началось позже, когда Инна попыталась ей объяснить, что оно все того не стоило. Мол — возрастное, бывает, все через подобное проходят. Хорошо еще, что-то вроде «надо просто жить дальше» не брякнула, подобный аргумент в данном контексте смотрелся бы издевкой.

Финальной каплей стало избитое, но рабочее «давай вместе разберемся в этой ситуации». Как я и полагал, Полина мигом заявила нам, что ни в чем она разбираться не собирается, потому что давным-давно для себя все решила. И вообще, кто мы такие, чтобы ей в душу лезть? С чего решили, что ей какая-то помощь нужна? У нее все хорошо, кроме одного — любимый не рядом. Но раз за последней чертой что-то да есть, хоть бы даже вот этот отель, то она, Полина, его тут дождется, и тогда все снова станет хорошо. Как раньше!

И ее, естественно, не смущало ничего — ни то, что вряд ли этот товарищ станет сильно спешить на встречу с ней, ни то, что прибытие его в «Перекресток» никем не гарантировано, ни даже то, что у него, вообще-то, загробная прописка вообще по другому адресу значится, в силу конфессиональных различий. Нечего ему делать в отеле нашей сети по определению. У них там, наверное, какая-то своя есть, класса «караван-сарай».

Последний аргумент, к слову, Инна пустила в ход, чем еще больше обозлила и без того разошедшуюся девицу. Та начала на нас орать уже в голос, объясняя, что для такой любви, как у нее и Антошеньки, нет ни границ, ни пределов, ни расстояний. Суждено им даже за гранью мира встретится — и все тут!

Кончилось все тем, что нас буквально выставили из номера. После того Полина демонстративно повесила на ручку двери дорхенгер и предупредила, что если мы ее в покое не оставим, то она сначала пожалуется на нас руководству гостиницы, а после такие отзывы оставит в социальных сетях, что нас вообще уволят!

Собственно, этим все и кончилось. Видеть мы ее после пару раз видели, но не то, что ответа на приветствие, даже взгляда не удостоились. А после время Полины истекло, и она