Я вернусь в твой сон - Юна Ким

– Все, все, остановись! – Рим Югём тряхнул Минну за плечи и наклонился близко к ее лицу. – Я тебя отлично понял. Оставайся здесь, а я поднимусь наверх и предупрежу остальных булгэ. Нужно позвонить Дон Юлю, он что-нибудь придумает.

Рим Югём отстранился от Минны, будто они не были знакомы, и скрылся за поворотом. Минна с надеждой посмотрела ему вслед и подошла к синим пластиковым стульям, где сидели Руми и Пак Убин.

– Эй, Со Минна, – буркнул Пак Убин, убрав руку с плеча внезапно проснувшейся Руми, – этот полицейский как-то странно на тебя смотрел. Ты его знаешь? Если что – я владею тайским боксом!

Минна сделала вид, что не слышала его вопроса, и шлепнулась на стул в ожидании врача. Когда тот, высокий и худощавый, с черной папкой в руках, спустился в холл, Минна и Руми одновременно вскочили на ноги и поклонились ему.

– Господин Сон Мин потерял много крови, – хмуро сказал врач и поправил очки. – Он был на грани смерти, а сейчас спит. Я уже сообщил обо всем полиции и вашему директору.

– Ему удалось выжить, – выдохнула Минна. – Спасибо вам!

– Бестолочи! – раздался вопль директора Дука где-то в конце длинного коридора. Из-за угла, размахивая полотенцем, выскочил и сам директор Дук в длинной оранжевой футболке и тапочках. По всей видимости, он примчался прямо из чимчильбана[79]. Его толстые отвисшие щеки тряслись с каждым шагом, а лицо было пурпурным не то от злости, не то от долгого пребывания в духоте. Едва не пробежав мимо Минны и Руми, директор Дук заорал во все горло: – Как вы довели такого уважаемого человека до реанимации?

– Вообще-то, мы спасли ему жизнь, – пролепетала Руми.

– Когда мы приехали в его офис, чтобы передать практические материалы, он уже был ранен, – объяснила Минна.

– Отчислю! – в сердцах прикрикнул директор Дук и обратился к врачу: – Они все правильно сделали?

– Да, очень своевременно, – кивнул тот и поправил очки.

– Это наши лучшие студентки! – переобулся директор Дук.

Минна ненавидела, когда он мгновенно менял свое мнение, и чуть не лопнула от возмущения. Но внезапно ее уши заполнил мерзкий шум, разбиваемый редкими писклявыми гудками. Им в такт начали пульсировать виски и вена на запястье – это означало, что душа Минны, как антенна, уловила сигналы кардиомонитора. Он отслеживал пульс ее тела, лежащего на больничной койке где-то поблизости.

Пока директор Дук бурно беседовал с врачом, а Руми робко задавала вопросы о продолжении практики, Минна отправилась на звук. Минуя ступеньку за ступенькой, она чувствовала, что вот-вот наткнется на саму себя. Она боялась этой встречи, но упорно шла в направлении нарастающих сигналов, пока не достигла второго этажа. Стены там были абсолютно белыми, и отраженный в них свет подвесных ламп сильно слепил глаза.

Посередине коридора раздался оглушительный писк. Этот звук заставил Минну остановиться и повернуть голову направо – там, в палате, находилось ее тело. Сквозь приоткрытую дверь виднелась чья-то рука в синей перчатке, натягивающая новый пакет на мусорное ведро. Напевая себе под нос веселую мелодию, уборщица выполняла свою работу, и войти в палату прямо сейчас означало напугать ее до смерти. Минна выжидающе затаилась за дверью и, достав из кармана черную нефритовую фигуру, сжала ее в руке.

Вскоре уборщица вышла из палаты и торопливо пошагала в сторону лестницы, набирая на телефоне чей-то номер.

– Да, моя смена закончилась! – громко сказала она в динамик телефона. – Я убирала палату той бедняжки. Никто из ее близких еще не звонил. Наверняка ее бросил какой-нибудь богатенький негодяй, вот она и решила утопиться. Знаешь, в моем доме живет старая шаманка. Она как-то навела порчу на моего начальника, и он месяц с унитаза не слезал. Я попросила ее нагнать навязчивые сновидения на бывшего парня этой девушки, чтобы его совесть замучила. Что значит «он не виноват»? Слушай, мне виднее, у меня за спиной четыре брака!

Минна дождалась, пока уборщица свернет за угол, и заглянула в палату, но, увидев на койке свое покрытое ссадинами тело, в ужасе отвернулась. У нее не хватило смелости подойти ближе и заглянуть в это бледное лицо, не говоря уже о том, чтобы окропить черной водой его потрескавшиеся, почти белые губы.

Когда Минна все-таки набралась смелости и открутила крышку нефритовой фигуры, над ее ухом раздался тихий, потусторонний голос Ван Хёля:

– Со Минна, вот так встреча! И какая удача, что ты сняла с пальца парное кольцо, подаренное Ли Кангилем! Его защитная аура помешала бы мне найти твою душу.

Шахматная фигура выпала из рук Минны, звонко покатилась по плитке пола и тут же оказалась под ботинком Ван Хёля. Услышав хруст нефрита, Минна поняла, что ее план провалился.

«Какая же я все-таки дура! – подумала Минна, вспомнив, что повесила кольцо на цепочку вместо кулона. – Как я могла забыть, что это не просто память о Юнхо, но и моя защита!»

– Ты уже знаешь, кто я? – спросил Ван Хёль.

– Вы глава мрачных жнецов, Ван Хёль, – не оборачиваясь, произнесла Минна.

– Будем знакомы, – сказал тот, дыша ей в затылок.

– Да, будем знакомы… – тихо ответила Минна, напряженная, будто к ее шее приставили острие ножа.

– Я пришел за душой профессора Сон Мина, а встретил здесь тебя. Ты всегда оказываешься там, где тебя быть не должно, и создаешь мне проблемы. Врачи спасли Сон Мина, но время его человеческой жизни давно истекло. Если он не будет пить черную воду каждое полнолуние, его тело просто-напросто сгниет. Пока булгэ охраняют палату Сон Мина, я не могу забрать его душу. На нейтральной территории нам нельзя конфликтовать. Я вернусь за ним позже.

– Что вы с ним сделаете? – взволнованно спросила Минна, все еще не решаясь оглянуться.

– Я отведу его в свой кабинет для исповеди, а потом передам Совету Небес. Небесный суд не простит ему махинации с черной водой. Тебе следует знать, что ты тоже нарушила закон Небес, когда пыталась восстановить свое тело таким образом.

– Но я же не…

– …не понимала, насколько все серьезно? Хорошо, я скрою этот факт от Совета Небес, но еще одна подобная выходка, и ты понесешь за нее наказание.

Сделав глубокий вдох, Минна повернулась лицом к Ван Хёлю. Вблизи его бледная кожа сияла, словно алмазное покрытие, а глаза напоминали безмятежное небо, затянутое угрюмыми тучами. Можно было подумать, что в душе мрачного жнеца, как в могиле, всегда холодно и безветренно. От его взгляда