Вероломный бог - Кэмерон Джонстон

Та была уже близко, сквозь тонкую завесу дыма в омерзительной груде, нависшей над Крольчатником, можно было разглядеть лица.

Уж Чарре следовало знать: мне нет дела до того, что думают обо мне боги, я с радостью совру им в лицо, если это сойдет с рук.

– Пусть Хозяйка ночи оторвет мне яйца ржавыми щипцами, если я лгу. Даже если падет титан, а за ним и мы, у вас будет достаточно времени увести людей в безопасное место. Идите же! Больше я никому не доверяю.

Чарра сурово кивнула, схватила дочь за руку, и они побежали обратно. У меня прямо камень с души упал. Теперь, что бы ни случилось, они выживут, а с ними и частичка Линаса.

Снова затрубил рог титана и прогрохотали шаги – он ускорил бег. Лепет голосов Магаш-Моры превратился в завывания, тварь раздулась и с тошнотворным причмокиванием приготовилась к встрече с титаном. Бомбардировка магией со стороны Арканума замедлилась – видимо, маги уже использовали все ресурсы своих Даров и вот-вот готовы были покориться Червю магии. Армия обезумевших магов, которых ничто не сдерживает, способна сотворить нечто гораздо худшее, чем любой враг, но Крандус такого не допустит. Любого, кто поддастся искушению Червя, Внутренний круг тут же превратит в пепел.

– Быстрее! – прокричал Мартен. – Вот-вот начнется!

Он выскочил вперед и повернул за угол, чтобы лучше видеть схватку. Не обращая внимания на жуткую боль в ноге и тяжесть в груди, я ускорил бег.

Жители квартала устремились по узким переулкам в противоположном направлении: родители прижимали к себе хнычущих младенцев, жрецы с вытаращенными глазами бормотали отчаянные молитвы, юнцы из банд тащили стариков и больных, даже кучка окровавленных стражей помогала людям выбрать путь и поддерживала спокойствие. Все смотрели на нас, как на полоумных, ведь мы бежали навстречу чудовищам. Это была битва для богов, старейшин и легендарных героев, а не для простых смертных и дерьмовых магов вроде нас, но богов и героев поблизости не наблюдалось. Хотя, возможно, герои – это просто отчаянные глупцы, поступившие как подобает, а песни и сказания смыли с истории всю кровь, грязь, боль и страх. Может быть, когда-нибудь бард напишет песню и обо мне, не упоминая ругательства, пьянство и как я обмочился от ужаса.

С неба сыпался пепел, будто серый снег, забиваясь в рот и легкие, а с ним проникали и мысли о смерти. Я словно тонул в лихорадочном сне с самыми жуткими кошмарами. Количество людей на улицах уменьшилось.

Титан приближался к лавке Ростовщика Бардока, уничтожая все на своем пути. Старый скряга с пунцовой физиономией пытался вытащить огромный мешок, набитый золотом и всяким скарбом, но тот не пролезал в дверь. Бардок поднял голову и успел лишь вскрикнуть, прежде чем титан опустил на него ногу, раздавив и старика, и лавку всмятку.

Из Магаш-Моры поднялась огромная палица костей, когтей и копыт, ее шипастый наконечник терялся в дыму. Дубина зависла, а потом обрушилась, как подрубленный дуб, сокрушая дома, прежде чем врезаться титану в грудь. Похоть завибрировала, словно огромный гонг, и все вокруг изрешетило живой шрапнелью, посыпавшейся от удара.

Мы нырнули в дверной проем, чтобы укрыться от града костей и ногтей, усеявших узкий переулок. Я с бешено колотящимся сердцем уставился на раздробленное человеческое бедро, врезавшееся в стену всего на расстоянии вытянутой руки от моего лица. Бреда зашипела от боли, на ее щеке проступила красная полоса.

Похоть двинулась дальше, санкторы бросились вперед, и я за ними. Бардок превратился в скользкую лужу под ногами, и я не осмелился на него посмотреть. Титан покачнулся, из расползающейся по его груди паутины трещин с шипением вырывался пар. Восстанавливая равновесие, титан потоптался бронированными ногами, и под ними остались глубокие ямы. Магаш-Мора отпрянула, засасывая плоть обратно, и сформировала палицу для нового удара. Громадная металлическая перчатка схватила остатки палицы и сжала ее с невероятным напряжением металла и мышц.

С медлительностью ледника Похоть потащило к скрежещущим пастям и шипастым щупальцам. Меч титана поднялся для очередного удара и рассек палицу. Отделившись от хозяина, мясистое оружие размером с дом взорвалось изнутри. Оно рухнуло на землю и растеклось, как медуза.

Магаш-Мора взвыла от боли, ее обрубок извивался, как безголовая змея, а горячая кровь дождем заливала город. В такой громадине должны работать тысячи человеческих сердец, перекачивающих ошеломляющий объем крови. Подобное давление могла выдержать только плоть, укрепленная украденными Дарами и нечистой магией.

Агония Линаса выжигала мне разум, так что все вокруг затянуло пеленой. Я привалился к скользкой от крови стене и попытался восстановить самообладание. Мы были уже совсем близко, и впереди меня ждали санкторы, не понимая, что делать дальше.

С неба снова посыпался залп камней, словно жестокие слезы Элуннай. Они взорвались прямо в зияющих ранах твари. Вдалеке послышались радостные возгласы – какие-то придурки взобрались на крыши и стены, чтобы поглазеть на сражение. Из титана вырвались струи пламени, уничтожив еще больше людей.

Из дергающейся палицы перестала хлестать кровь, а сквозь кожу проступили кости, образовав еще одну шипастую булаву. На теле твари появились огромные багровые шишки, набухающие, будто отчаянно стремящиеся лопнуть нарывы. Тварь забилась в конвульсиях, и толстые канаты мускулов и костей вырвались наружу, чтобы вцепиться в титана. Магаш-Мора рванулась вперед, вцепившись в Похоть тысячью конечностей.

Я стер с лица кровь и уставился на хрупкие руки, покрытые кровью. Даже Расчленитель казался крохотным и бесполезным. Наверное, я выжил из ума, решив, что мы сумеем приблизиться к сердцевине этой твари, не говоря уже о том, чтобы ее уничтожить. Сердце бешено колотилось, а ладони стали липкими от пота и крови. Я не мог вынести мысли о том, что меня поглотит эта тварь, только не как Линаса! Я попятился.

– Бродяга! – окликнул меня Мартен. – В чем дело?

О чем я только думал? Воин из меня никудышный. Я всегда даю деру, как только становится слишком жарко, таков уж я, жалкий трус.

Я подумывал сбежать, но не мог сделать ни шагу. Путь к отступлению отрезала хромающая ко мне растерзанная фигура.

Глава 31

Фигура была облачена в наполовину расплавленные штурмовые доспехи, болтающийся в скособоченной руке меч скреб по земле, а другая рука срослась с остатками кирасы. Волосы обгорели, превратившись в щетину, левая сторона лица представляла собой пестрое черно-красное месиво, в скуле виднелась кость, на месте губ были только зубы, а вместо глазницы – обугленный и пустой провал. Другая сторона была почти