"Зарубежная фантастика -2024-11. Книги 1-19 - Дэвид Фридман Джерролд

— Я тебя даже не вспомню, — сказал Чак. — Значит, мы действительно прощаемся навсегда.

— Нет, дружище, нет. Томас встал, подошел к другому краю стола и сел рядом со своим другом. — Я как раз думал об этом недавно. В ближайшем будущем наступит время, когда у нас будет лекарство, и мы все будем жить в одном районе — богатые, толстые и счастливые. К каждому вернется память, и жизнь станет сладкой. Просто жди этого с нетерпением.

— Если ты так говоришь.

— Я так говорю.

— Тогда ладно. — Мальчик улыбнулся, потом отвел взгляд, и из его глаз чуть не выкатилась слеза. — Звучит неплохо.

— Знаешь что? — сказал Томас. — Нам даже не нужно прощаться. Прощание — это слишком тяжело. Я просто встану и уйду, как ни в чем не бывало, а потом увижу тебя, когда увижу, ладно? Никаких сайонара[34] не нужно.

Чак кивнул, но когда Томас сделал первое движение, чтобы встать, его друг бросился вперед и заключил его в объятия, яростно сжимая обеими руками.

— Я буду скучать по тебе, — всхлипнул мальчик. — Я буду очень по тебе скучать.

Томас обнял его в ответ, и его собственные слезы упали на волосы Чака.

— Я знаю, приятель. Я знаю. Я тоже буду скучать по тебе.

Они могли бы остаться там навсегда, но доктор Пейдж послала кого-то за Чаком, и она осторожно сопровождала его. Его ответный взгляд прямо перед тем, как они вышли из комнаты, чуть не разбил сердце Томаса.

Он долго сидел за столом в кафетерии, представляя себе Чака в лабиринте. Вообразил, как на Чака нападает Гривер. Чак умирает от голода или жажды. Он представил себе, как Чак умирает сотней смертей, и никто не делает ничего, чтобы помочь.

Он думал о Ньюте, об Алби, о Минхо.

Он подумал о Терезе.

Что-то затвердело глубоко в груди Томаса. На данный момент он должен был согласиться с тем, что от него хотят. Но так будет не всегда.

Ему в голову пришла одна мысль. Смешная, нелепая идея. План. Тереза сказала однажды, давным-давно, что когда-нибудь они станут больше. И теперь они были.

«А что, если я их спасу? — Он задумался. — А что, если я спасу своих друзей?»

Глава 56

231.12.11 | 10:46

Это был всего лишь второй раз, когда Томас был на берге, а первый он едва мог вспомнить.

Сначала он ненавидел это — его желудок подпрыгивал и болтался, волны тошноты наполняли рот слюной, но когда он привык к этому, ему даже понравилось. Потом он снова возненавидел это. Пребывание внутри большого летающего зверя было волнующим, непохожим ни на что, что он когда-либо испытывал. Жизнь в таком разрушенном мире действительно заставляла тебя ценить что-то настолько мощное, что даже гравитация не могла удержать.

Тереза не пришла, она осталась, чтобы внести свой вклад в проверку дальности действий способностей их имплантатов. С каждым днем они все больше отдалялись друг от друга. Она с головой ушла в ПОРОК и их миссию, Томас никогда не решался сказать ей, о чем он думает. Но им нужно было поговорить, серьезно поговорить. Скоро.

Томас выглянул в один из смотровых люков, установленных в полу берга. Он смотрел на бесчисленные пейзажи, мелькающие под ним, в полном и абсолютном благоговении. Несмотря на опустошение, которое было нанесено его планете, она оставалась прекрасной, захватывающей. Зеленый, голубой и оранжевые цвета смешивались с большим количеством бледно-коричневого. Конечно, с такой высоты не было видно деталей. Ты не мог видеть шизов, голод, нищету и ужас.

Неудивительно, что еще до того, как вспыхнуло солнце, каждый ребенок мечтал стать космонавтом.

— Привет.

Он поднял глаза и увидел Бренду, которая вместе с Хорхе готовила все необходимое для экспедиции в город шизов. Они также доставляли кучу оборудования в Жаровню для ПОРОКа, по причинам, которые никто не рассказывал с Томасу.

— Привет, — сказал он в ответ. — Ребята, вы готовы?

Она села рядом с ним.

— Настолько готовы, насколько это вообще возможно. Хорхе заставил меня проверить все раз сто. Он любит быть готовым.

— Когда мы должны туда добраться? — Он почти ничего не знал. Но земля внизу уже начала походить на пустыню, различные оттенки красного, оранжевого и желтого взяли верх над палитрой. Там почти не было никаких признаков жизни, или, если уж на то пошло, если она вообще там когда-либо существовала.

— Думаю, примерно через полчаса. Она потерла руки, и выражение ее лица стало напряженным. — Я начинаю нервничать. Еще десять минут назад все это казалось забавным приключением.

— А чего тут бояться? — спросил Томас. — Постапокалиптический город без правительства и безопасности, окруженный пустыней и кишащий шизами. Я имею в виду, не будь неженкой. Он быстро улыбнулся девушке, давая понять, что шутит.

Бренда закатила глаза.

— Или… —   сказал он с преувеличенным огорчением, — это может быть страшно.

— Знаешь, тебе следовало бы быть повежливее с Терезой, — сказала она после долгого молчания, пока они смотрели на пустошь, а гул моторов берга так успокаивал Томаса, что ему вдруг захотелось вздремнуть.

— Что ты имеешь в виду?

— Она явно испытывает к тебе сильные чувства. И мне кажется, что ты не был так уж мил с ней. Извини, если это не мое дело.

Томас задумался над этой темой, которую обычно старался избегать в своих мыслях.

— Нет, все в порядке. Она моя лучшая подруга. Мы были вместе больше половины нашей жизни, и мы можем говорить друг с другом… как никто другой. Иногда даже не разговаривая. Может быть, поэтому мне кажется, что я нехороший.

Бренда кивнула, как будто это имело для нее значение.

— Просто друзья? После стольких лет? Я никогда не видела, чтобы вы держались за руки или целовались. Ты очень медленно двигаешься. Она рассмеялась над последней частью.

— Это сложно, — сказал Томас, удивленный этим разговором, вещами, о которых он думал. — Она для меня весь мир, и ничто этого не изменит. Но довольно трудно быть романтичным, когда у тебя есть умирающий мир за пределами твоего дома, а твои друзья застряли в эксперименте.

Бренда выглядела разочарованной.

— Да, но послушай. Люди любят, Томас. Лучшие времена, худшие времена. Люди любят. Ты должен убедиться, что она знает, что ты чувствуешь. Это все, что я хочу сказать.

Томас почувствовал прилив эмоций, которых не понимал. Он думал о своей маме, о своем отце, о своих друзьях. И все это просто нахлынуло на него,