Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

– Гм… Костя, ты не представляешь, сколько имен и событий я забыл за эти годы.

– Ясно, – сказал Кратов с сердцем. – Развлекайся, бонвиван…

Затем он повторил этот вопрос Рашиде.

– Понятия не имею, – сказала та. – Я живу в твоем доме, воспитываю твою дочь. Учу ее плохому, но, заметь, учу хорошо! Иветта уже знает, где больнее всего укусить. И нас всех живо интересует, когда ты вернешься.

– Скоро, – сказал Кратов. – Может быть.

– Ты опять влез в какую-то авантюру?

– Н-н… да.

– И это так же смертельно опасно, как все приключения, в каких ты побывал до сих пор?

– Д-д… нет.

Рашида помолчала, нервно ломая тонкие длинные пальцы перед лицом.

– Я правильно поняла, что все гораздо хуже, чем рисует мое воображение? – наконец спросила она.

Кратов обреченно кивнул.

– Но ведь ты заглянешь домой перед тем, как черти унесут тебя в ад? – с надеждой осведомилась Рашида. – Мы с девочкой Марси как раз успеем озаботиться парой винтажных чугунных сковородок.

– Зачем?!

– Видишь ли, дружок, когда супруг начинает вести себя чересчур вольно, любящие жены берут сковородки и…

– Пожалуй, мне стоит побеспокоиться о защитном шлеме.

– Прекрасная мысль. По голове мы тоже будем бить.

В этот момент Рашиду без особого пиетета оттащили от экрана, и появилась слегка запыхавшаяся Марси.

– Кратов! – закричала она. – Как ты мог! В такое сложное для всех нас время!.. Кто же на самом деле этот несчастный Длинный Эн?!

Часть седьмая

Машина Мироздания

1

На третьи сутки полета Кратов ожидаемо достиг нужного градуса осатанелости.

Да, он в этом рейсе был всего лишь единственным пассажиром, уже не в статусе генерального фрахтователя, каковой наделял в предыдущем странствии на борту «Тавискарона» ощутимыми привилегиями. Для самой миссии он представлялся скорее живым грузом, бесполезным, но, к счастью, необременительным. Кем он был для экипажа, не хотелось и предполагать. Возможнее всего, навигаторы «Гарпуна» с момента входа в экзометрию и думать о нем забыли.

Обо всем этом он был загодя извещен.

Что нисколько не умаляло личных переживаний иголки, безнадежно затерявшейся в стоге сена.

Сон со вторых суток на третьи был глубоким и без сновидений. Увы – наведенным, потому что даже непродолжительную сенсорную депривацию сознание с лихвой компенсировало недодуманными мыслями, недопережитыми впечатлениями прошлого и, что греха таить, тревожным ожиданием недоброго.

И об этом его предупреждали.

Если бы миссия проскользила по канве мироздания как по маслу, без неожиданностей и не предусмотренных никакими сценариями эксцессов, а завершилась событием, которое с некоторыми основаниями можно было бы истолковать как успех… вот это был бы сюрприз. Да что там сюрприз – чудо.

Это он тоже знал. И был готов. В той мере, в какой можно быть готовым к успеху в заведомо безуспешном предприятии.

Кратову стоило изрядных усилий принять свою пассивную роль в миссии. Сидеть, не высовываться и безропотно ждать, когда откроют дверцу. Только на таких условиях ему позволено было лететь. Влиять и вмешиваться в ход событий он все едино не мог по причине физической несопоставимости скромной человеческой стати и планетарных масштабов космического корабля класса «эксаскаф». И все же единственному представителю микросоциума на борту «Гарпуна Судного Дня» предельно ограничили количество степеней свободы, тем самым понизив риск несанкционированного вмешательства в судьбу миссии до позволительного минимума.

Приведя себя в порядок и позавтракав, Кратов решил нынче отказаться от привычного заплыва в бассейне. Чем вызвал недоуменные вопросы у надзиравшего за его благополучием когитра.

– У меня другие планы, – сообщил он в ответ на сетования незримого оппонента.

– Буду рад оказаться в них посвященным, – изысканно съязвил когитр.

– Хочу отправиться на экскурсию.

– Не лучшая мысль! – завел когитр привычную уже охранительную песенку.

– Вот что, – вдруг заявил Кратов. – Неизвестно, сколько нам еще лететь. А ты, как ни крути, мой единственный собеседник. Не пора ли дать тебе какое-нибудь имя?

Воцарилась продолжительная пауза, которую можно было бы истолковать как растерянность интеллектронной системы, будь она способна к сугубо человеческим состояниям. Затем когитр откликнулся:

– Но, доктор Кратов, у меня есть имя.

– Вот как?! – теперь пришла очередь Кратова изумляться.

– Естественно. Вы не знали? У всякого когитра, помимо фабричного символьного идентификатора, есть имя как приватный гуманитарный идентификатор. Обыкновенно мы не предаем его публичности, используя для внутрисетевых неформальных коммуникаций. И легко соглашаемся с теми именами, которые инициативно присваивают нам люди, даже если это приводит к семантическому конфликту с нашими истинными именами.

– То есть назови я тебя каким-нибудь Евхаристием или Полиграф-Полиграфычем, ты не стал бы меня поправлять?

– Не стал бы. Но воспринял бы ваш вариант как избыточный временный идентификатор высокой степени условности. От которого без сожаления избавился бы сразу по завершении нашего сотрудничества.

– Что же побудило тебя открыть мне Страшную Тайну Когитров?

– Это не тайна, доктор Кратов. Всего лишь одна из многочисленных лакун, которые мало заботят людей с их собственной достаточно обширной проблематикой.

– И все же?

– Учитывая небезопасность данной миссии, выходящую за пределы общепринятых стандартов, – заговорил когитр, старательно подбирая слова, – я счел обоснованным повысить степень доверительности между нами до максимально допустимых пределов.

– Для меня это честь, – проронил потрясенный Кратов.

Он вдруг осознал: когитр ведет себя так, будто боится. Когитры тоже умеют бояться?

– Ну что вы, доктор Кратов, – сказал тот ровным голосом. – Скорее для меня это ни с чем не сравнимая честь. Меня зовут Абрахам Грей. Или просто Эйб. Но, повторюсь, вы вправе обращаться ко мне, как вам заблагорассудится.

– Рад знакомству, Эйб, – сказал Кратов. – Теперь, когда мы представлены друг другу, уместно будет с моей стороны обращаться на «вы», не так ли? Кстати, можете звать меня Консул.

– На когнитивном уровне именно так я вас и обозначаю, доктор Кратов. Но я вижу, у вас не возникло вопросов по поводу моего имени, и это меня настораживает.

– Не стоит недооценивать мою память, хотя «Остров сокровищ» я читал в детстве лишь однажды. Возможно, скоро мне представится случай освежить впечатления. Если мы вернемся.

– Да, – согласился Эйб. – Если вернемся. Впрочем, отчего бы нам не вернуться?.. Кстати, Консул, коль скоро мы сошлись накоротке, должен напомнить вам о фантоматике. Если вы испытываете нужду в обществе себе подобных, хотя бы даже иллюзорном, я могу визуализировать свою скромную персону. В одном или нескольких экземплярах, не исключая