Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

Кратов не поддался на эту анемичную потугу увести разговор в сторону. Да, ему было бы интересно увидеть себя со стороны глазами когитра. Не исключено, что он и сам вернется к этой теме однажды. Но сейчас он хотел бы знать, как устроен эксаскаф «Гарпун Судного Дня». Когитру по имени Эйб не слишком импонировал такой энтузиазм. В любом проявлении активности он явно и, чего греха таить, обоснованно видел тень угрозы благополучию вверенного его заботам пассажира. Тот мог начать своевольничать, влезать туда, где может убить, и совать руки куда не след. Самому кораблю, учитывая его астрономические габариты, такое вряд ли навредило бы. Но о корабле должны были печься, и пеклись наверняка совершенно иные, соразмерные ему контуры безопасности.

– Так на чем мы остановились, Эйб?

Если бы когитр только мог, он бы вздохнул. Тяжко и выразительно.

– Какой уровень детализации вас устроит?

– Начните, я поправлю.

– Что бы вы ни думали, и как бы это ни выглядело, Консул, эксаскаф – это все же планета. И у нее есть ядро. Странно, правда? На этапе предстартовой подготовки предпринимались попытки хотя бы отчасти выяснить, что находится во внутреннем ядре. Но для этого предстояло пробиться сквозь его внешнюю оболочку, которая состоит из расплава тяжелых металлов со вкраплениями горячих плазменных пузырей. Задача слишком сложная, чтобы тратить на нее время. Решено было ограничиться микрозондированием. Внутреннее ядро не полое, как у Сфазиса, другой известной нам искусственной планеты, а традиционно кристаллическое.

Кратов сидел в кресле с бокалом прохладительного в руке. Перед лицом его медленно вращалась свинцово-серая сфера с иссеченным для наглядности ломтем, демонстрировавшим внутреннее устройство самого большого космического корабля в истории.

– Кристаллы ядра и есть та интеллектронная начинка, что принимает управляющие директивы экипажа и приводит эксаскаф в движение. Как мы помним, не так давно экипаж корабля составляли полтора миллиона психически неуравновешенных гуманоидов, одержимых весьма причудливыми фантазиями. Такое наверняка дезорганизовало бы суперкогитр планетарного ядра, не обладай он основательными процедурами «защиты от дурака». Что и позволяло планете сотнями лет оставаться на стабильной орбите. Хотя временами она все же откликалась на всеобщий призыв к Огненному Очищению и меняла Солнечное и Лунное полушарие местами. Но теперь на борту корабля находится вменяемый, согласованно действующий экипаж, и это внушает надежду, что кризисов управления более не предвидится.

То, что обыкновенно образует у планет естественного генезиса мантийные слои, отделяющие ядро от литосферы, в нашем случае представляет собой уникальную квазимагматическую среду. Она сейсмически нейтральна и сочетает защитные функции с транслирующими. Ее губчатая структура сходна с головным мозгом человека, но, разумеется, этим сходство и ограничивается, дабы не ввергнуть никого в грех планетарного панпсихизма. Механизм передачи сигналов от управляющего центра к эффекторам происходит не по выделенным каналам, через условные аксоны к дендритам по синаптической схеме, а путем его распространения в этой губчатой структуре, где она неустановленным образом распределяется по адресатам. Чтобы прояснить картину до конца, потребовалось бы подвергнуть планету аутопсии, что интересам проекта «Белая Цитадель» отнюдь не отвечало. Кроме того, сквозь губчатую среду проходят шахты теплоотводов, которые в нашем случае выглядят и ведут себя, как вулканические жерла. Собственно двигательная секция, то есть механизмы активного управления гравитацией, средства интеллектуального маневрирования, интеллектронный кластер – все это сосредоточено в ядре планеты, защищено мощной оболочкой из реформированного углерода и для исследования практически недоступно. Предполагается, что оболочка имеет двойное назначение и помимо защитных функций служит усилителем управляющих сигналов. Некоторые агрегаты и механизмы темного назначения расположены в той же губчатой мантии, они также неплохо изолированы от несанкционированного доступа. Обитаемые полости обильно и бессистемно распределены по всей внутренней структуре планеты, начиная от оболочки ядра до литосферы. Они соединены туннелями и шахтами, кое-где носящими следы утилитарной обработки для перемещения пассажиров.

В памяти Кратова возникли самовскрывающиеся провалы посреди травяных полей… бесконечная винтовая лестница, по которой они с ксенологом Биссонетом совершали нисхождение в недра планеты вслед за Видящими Внутрь… подземные камеры, где ждали ловушки и сюрпризы, по большей части неприятные: нефтяные озера, смертельно опасные биомеханические стражи, свежие костища… И Мерцальники, в чьей неразумности Кратов даже сейчас, вопреки заверениям иовуаарпов, не был убежден.

– Можно утверждать, – заключил Эйб, – что управление «Гарпуном» носит преимущественно интуитивный характер.

– Мы оседлали «Летучий Голландец», – иронически констатировал Кратов.

– Да, – согласился Эйб. – Но нам удалось завладеть штурвалом и поднять паруса.

– Где мы сейчас находимся?

– Вот здесь. – Участок серой сферы сделался прозрачным, внутри него вспыхнул уютным розовым светом крохотный шарик. – Сто пятнадцать миль до поверхности. А вот здесь размещается экипаж. – Сфера поворотилась другим боком, в ее глубине осветилась голубым чечевицеобразная каверна. – Пять тагонараннов в экзоскелетах. Чтобы управлять планетой, нужен очень внушительный экипаж. Для справки: рост тагонаранна, если бы ему пришла фантазия выпрямиться, составляет восемь миль. В экзоскелете он дотягивает до восемнадцати миль и становится планетарным объектом. И звездолет начинает прислушиваться к его приказам.

– Интересно было бы знать, кто управлял этим кораблем до нашего прихода, – сказал Кратов.

– Полтора миллиона психически неадекватных гуманоидных существ, – не запозднился Эйб.

– Это трудно называть осознанным управлением. Скорее, корабль потакал их капризам.

– А есть разница?

– Еще и какая!

– Да, – сказал Эйб, – пожалуй, вы правы, Консул. Вероятно, самый первый экипаж состоял из весьма представительных персон. Во всех смыслах. Вопрос, куда они исчезли.

– И другой вопрос, почему никто до сей поры не думал над этим.

– Думали, и наверняка. Но ничего полезного не надумали и забросили это занятие.

– А вдруг они еще здесь? – оживился Кратов. – Вдруг где-то в недрах планеты, хотя бы даже в самом ядре, куда никто не заглядывал, находятся хозяева корабля. Например, в гибернации. И проснутся в самый ответственный момент.

– Умеете вы озадачить, Консул, – проворчал Эйб. – Кстати, хотите познакомиться с экипажем?

– Еще бы! – сказал Кратов. – Давно пора.

– Но предупреждаю, не рассчитывайте на беседу. Тагонаранны не обладают речью в традиционном представлении. Они общаются при помощи модуляций естественного магнитного поля. Без обид, Консул, но вы для них всего лишь странный безгласный пассажир, временами производящий акустические колебания непонятного назначения.

– А вдруг возникнет ситуация, когда я должен буду вступить в контакт с экипажем?

– Не возникнет, – уверенно сказал Эйб. – А если возникнет, то это будет означать, что экипаж потерял управление эксаскафом и никакими разговорами делу уж не помочь. Не станете же вы с ними трогательно прощаться!

– Черт