Правила подводной охоты - Дмитрий Валентинович Янковский

На одной из стен он нашел пожарную лестницу, и мы начали спускаться. С кейсом это было нелегко, особенно если учесть, что ржавые прутья ступеней местами еле держались. Нижним концом лестница упиралась в груду камней от рухнувшей соседней стены, кругом возвышались бетонные сваи, ржавые трубы и арматурные прутья. На мотоцикле не проехать, да и ходить тоже не очень удобно. Зато в таких развалинах можно разделить противника и бить поодиночке или мелкими группами.

— Смотри-ка! — Пас показал в тень между переломленными бетонными плитами. — Какой-то ход!

— Надо лезть! — сразу решил я. — Даже если тупик, нас там хрен найдут.

Едва мы протиснулись в лаз, он расширился и превратился в замшелую лестницу. Внизу отчетливо шумела вода, причем не ручейком, а приличной речкой. Наши шаги звонко и гулко отлетали от стен.

— На канализацию не похоже, — принюхался Пас. — Стоки должны вонять.

— Может, это старая канализация? — пожал плечами я. — Нам главное, чтобы она вела куда надо.

— Вода в любом случае течет к океану, — резонно заметил мой приятель.

Мы спустились еще немного, быстро погружаясь во тьму, и обнаружили ржавую решетку, за которой в бетонном русле темным потоком двигались потоки воды. Навалившись вдвоем, мы легко свернули с петель прогнившие створки. Темнота и шум воды меня угнетали, казалось, что опасность где-то рядом. Какая именно это может быть опасность, я понятия не имел, но страшно было до мурашек по коже.

— Теплая, — Пас сунул руку в смоляные буруны. Иногда мне казалось, что у него попросту плохо с воображением. Когда опасность не поддавалась его

осмыслению, он ее не замечал, что создавало ложное впечатление о его головокружительной храбрости. На самом деле Пас был трусом, я это знал точно. Но вот попробуй кому-нибудь докажи трусость кавалера Алмазного Гарпуна!

Я с опаской придвинулся к самой воде, но руку туда сунуть так и не смог. От одной мысли об этом меня охватил озноб, несмотря на жаркую духоту, царившую в подземелье. Глаза к темноте привыкали медленно, но я все же смог разглядеть, что вдоль русла идет узенькая бетонная тропка — вдвоем не разойтись.

— Фонарь бы, — Пас глянул в черноту тоннеля. — Ладно, поплыли так.

— Поплыли?! — я вытаращился на него.

— Ты что, не хочешь намокнуть? — кажется, он не понял моего состояния.

Я не знал, что ответить. Как объяснить свой страх человеку, не имеющему фантазии? Сказать, что я боюсь чудовищ, обитающих в этой воде? После стычки с “Барракудой” на полукилометровой глубине это прозвучало бы несерьезно. Страшнее и опаснее, чем та тварь, чудовище придумать трудно. Но я это мог. У меня с фантазией все в порядке.

— Течение слишком быстрое, — сглотнул я. — Как бы не врубиться в какие-нибудь сваи.

— Ну зачем сваи в бетонном русле? — фыркнул Пас. — А вот если мы не будем шевелиться, то можем познакомиться с металлическими прутами.

— Ладно, — я вздохнул и первым бросился в воду. Пас прыгнул следом, держа герметичный кейс над головой. Бетонный желоб оказался не таким глубоким, как я думал, и это меня успокоило, потому что цеплять ботинками дно гораздо приятнее, чем висеть над бездной. Нас понесло, закружило, словно на безумном аттракционе, и почти сразу наступила полная темнота.

Окружающая вода имела почти телесную температуру, не холодила и не грела, казалась неощутимой, из-за чего создавалось впечатление стремительного полета в абсолютной пустоте. Однако, немного придя в себя, я заметил, что время от времени над головой проносятся светящиеся звезды, полукольца и прямоугольники.

— Канализационные люки! — догадался я.

— Значит, должны быть и лестницы, ведущие к ним, — рассудил Пас.

— Если они не проржавели и не рухнули, — решил я отомстить ему за толстокожесть.

— Черт! — воскликнул он. — Об этом я не подумал! Если хоть одна лестница рухнула, мы можем на нее налететь!

— Я же говорил, что не стоит лезть в воду, — усмехнулся я в темноту.

— Надо попробовать выбраться!

— Ты что, трусишь? — поддел я его.

— Да на такой скорости любая железяка нам кишки выпустит!

Я чуть не рассмеялся, довольный своей шуткой.

Через несколько минут впереди показался свет, и мы заметили несколько тоннелей поменьше, отводящих воду во все стороны. Русло становилось все мельче и мельче, наконец нам пришлось встать на ноги и выбраться на бетонную тропку. До источника света было рукой подать, и мы поспешили туда, быстро оказавшись в большом помещении вроде ангара. Свет лился из окон. Кругом, словно скульптуры абстракциониста, громоздились неработающие насосы, приборы с разбитыми шкалами и переплетения труб. Через щели в прогнивших железных дверях пробивалось яркое солнце. Мы вышибли их ногами и выбрались на свежий воздух.

— Да это же самый центр! — удивился я. — Даже ближе к порту! Вон, краны видны за домами!

Но мы сами находились в безлюдном месте, заваленном мусором и окруженном старой кирпичной стеной.

— Надо обсохнуть, прежде чем идти в город, — Пас разделся и отжал майку со штанами.

Я сделал то же самое со своей одеждой. Если бы в тот момент нас кто-нибудь увидел — голых, в ботинках, с глубинными ножами на ремнях, — он бы лопнул от смеха. Но жара и солнце быстро справились с просушкой одежды, поэтому никто не успел нас заметить. Одевшись, мы перелезли через стену и сразу увидели главную площадь, через которую проезжали на фургоне с Артуром.

— Здесь есть банк! — обрадовался Пас. — Давай скорее туда, пока еще что-нибудь не случилось.

Мы поспешили через площадь.

— Слушай, у нас ведь нет никаких документов, — спохватился я.

— Об этом я уже думал. Открою анонимный счет, а потом скажу номер матери.

Мы вошли в вестибюль банка, ощущая на себе недоуменные взгляды посетителей и персонала. Хорошо одетым сеньорам и сеньоритам особенно понравились мои шорты, да и у Паса вид был не самый презентабельный. Уж во всяком случае не для банка.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросил какой-то клерк по-английски.

— Буду весьма признателен, — сказал Пас. — Мне нужно открыть анонимный счет.

— Он беспроцентный, — предупредил клерк.

— Мне плевать, — вяло улыбнулся Пас.

— Тогда пройдемте.

Он сделал едва заметный жест охраннику и подвел нас к кассе.

Над окошком красовалась реклама на двух языках: “Анонимный