Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Вперед, парни! – закричал он. – Шагом, живо! Нам надо выйти на свободное место, чтобы было где развернуться. Иначе нас прижмут к усадьбе и передавят, как кур под забором!

Ему ответили смехом. Довольно пьяные, его люди были полны боевого духа, сыпали шутками, кто здесь будет курицей, а кто петухом.

Вражеский строй, в свою очередь, прибавил ходу.

– Шаг! Шаг! – доносилось оттуда вместе с ударами обухом топора по умбону.

Светила луна, но в темноте чужое войско выглядело как черная туча, начиненная железными проблесками молний.

– Эй, каким псам бродячим не сидится дома в Зимние Ночи? – закричал Хальвдан. – Кто вы такие и чего вам надо?

– Это ты, Хальвдан, по прозвищу Черный? – ответили оттуда. – Это я, Хюсинг сын Гандальва, и со мной мой брат Хельсинг. Ты отнял у нашего отца эту землю, где теперь так славно пируешь, и мы пришли посчитаться с тобой!

– Да, я отнял у вашего отца эти земли! А вы нарушаете наш уговор и тем позорите его бедную седую голову!

– Мы не позорим, а восстанавливаем его честь! Довольно тебе пользоваться нашим добром! Мы вернем то, что ты у нас отнял!

– А теперь отниму и ваши жалкие жизни, раз вы не находите им лучшего применения!

– Это мы отнимем у тебя твою жалкую жизнь, ублюдок! – закричал другой голос, видимо, Хельсинга. – Ты, сын ведьмы, что сама убила своего мужа, твоего отца! Видно, не нравилось ей быть рабыней конунга, взятой в жены без выкупа и дара! Ты никакой не конунг, ты – сын рабыни! Кончились твои успехи! Ты устроился пировать в нашей усадьбе, а теперь будешь сам поджарен, как поросенок! У нас вдвое больше людей, чем у тебя! Живым тебе не уйти!

– Конунг, у них и правда намного больше людей, – озабоченно сказал рядом с Хальвданом Эльвир Умный, тоже в шлеме и со щитом. – Не вдвое, но почти. Нелегко нам придется. Возьми себя в руки и будь осторожен.

– Тем больше славы. А ну, во имя Одина! – рявкнул Хальвдан, повернувшись к своей дружине. – Боооооой!

Его войско заревело и устремилось к врагу. Хальвдан первым налетел на вражеский строй, телохранители едва успели догнать и окружить его. Хальвдан яростно бился, в темноте было видно, как по клинку его меча скользят зеленоватые отблески. Все знали, откуда это чудо, и сила Фрейрова меча воодушевляла людей. Подогретые этим чувством и праздничным медом, люди Хальвдана сражались отважно, никто не заботился о сохранении жизни.

Но эти же зеленые отблески меча и врагам указывали, где находится Хальвдан конунг, а смерть его была их первой целью. Сыновья Гандальва не зря имели преимущество в силе. Прогнувшись под первым мощным натиском, их строй вскоре выровнялся и начал давить. Хальвдану пришлось отступать. Мертвые и раненые падали под ноги бьющихся, и место первой стычки уже осталось позади. Все ближе была усадьба, и Хальвдан, оглядываясь, видел, что они теряют поле, а с ним и надежду отбиться.

– Конунг! – долетел до него задыхающийся голос Эльвира. – Усадьба! Нас зажмут! Надо… уходить…

Старик был прав. Хальвдан не мог видеть, сколько людей у него осталось, но понимал, что преимущество сыновей Гандальва все увеличивается.

– Вестфооольд! – закричал он голосом, мало уступавшим реву боевого рога. – На прорыв! Влево! В лес! Все ко мне – на прорыв!

Остатки войска перестроились и дружно навалились, сминая левое крыло сыновей Гандальва. В этом месте людей Хальвдана оказалось больше, и вражеский строй прорвался.

– За мной, Вестфольд! – призывал Хальвдан. – В лес!

В дальней части долины начинался смешанный лес – еще зеленые ели и полуголые березы с желтыми вершинами. Хальвдан хорошо знал этот лес, достаточно большой, чтобы в нем можно было укрыться. Сыновья Гандальва, не решаясь преследовать ночью, отстали и с торжеством вернулись, чтобы занять усадьбу.

Очертания призрачного исполина с поднятыми руками рассеялись, теперь над лесом мерцали размытые тускло-зеленые полосы. При этом свете Хальвдан с последним оставшимся телохранителем – трое погибли в этой битве, – пробирался к вершине горы, где над ельником высилась отвесная серая скала. Догадываясь, где его искать, к нему постепенно стягивались уцелевшие хирдманы и бонды. Выбившиеся из сил, раненые люди валились прямо на палую листву, садились на землю, прислоняясь к влажному мху на скале.

К рассвету Хальвдану стало ясно, с чем он остался. Хирдманов девятнадцать человек, из них половина раненых, бондов девять, но здесь были не все: многие, поняв, что Хальвдан проиграл, прямо ночью пустились по своим домам, опасаясь грабежей.

– А эти сволочи теперь сидят в нашей теплой усадьбе! – бормотали замерзшие хирдманы: огня разводить они пока не решались.

– Мы сами им пир приготовили!

– Да пусть поглодают костей, нечасто этим псам переодетым выпадает такая удача.

– Одиновы посланцы теперь тоже неплохо угостятся в той долине…

Хальвдан обходил своих людей, проверял, кто уцелел, кто насколько тяжело ранен, кому нужна помощь, сколько сохранили оружия. Кто-то поднялся с пня ему навстречу, и Хальвдан узнал Ульв-Харека.

– Ты молодец! – Хальвдан положил руку ему на плечо. – Если бы не ты, мы могли бы погибнуть все!

– Ну что ты, конунг! – Ульв-Харек его не понял. – Я тут ничем не лучше других. А вот Эльвир…

– Ты его видел? – Хальвдан вспомнил о своем воспитателе.

– Прости, конунг, но он погиб, когда мы пошли на прорыв. Там, возле стены.

У Хальвдана похолодело в груди.

– Это верно? Ты сам видел? Может, ранен?

– Сам видел, конунг. Ему какой-то тролль двумя руками засадил копье прямо в спину. Насквозь пробил, наконечник вот настолько из груди вышел. Он уже у Одина, как и хотел. Ну а мы… Что мы будем делать? Тебе надо поскорее убираться отсюда. Сейчас рассветет, они осмотрят тела на поле, поймут, что тебя там нет, и пустятся искать. Гандальвовы щенки ведь сами росли в этих местах, они знают этот лес.

– Ты прав, дружище. Будем пробираться в Вестфольд. Соберем людей побольше и посчитаемся с этими стервецами за все. – При первых проблесках дневного света Хальвдан оглядел поляну под каменным обрывом. – За наших людей… и за Эльвира.

Подавленные поражением люди обретали бодрость, видя, как спокойно, уверенно распоряжается Хальвдан. И ему не приходилось изображать бодрость. На путь испытаний своей удачи он вступил рано, ему уже случалось переживать поражения, и он хорошо знал: только для трупа все кончено, а если ты выжил, проигравший сегодня еще может выиграть завтра.

Прядь 51

Сигурд конунг убедился, что предчувствия не обманули Рагнхильд, а