Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Ритуал Камня в день Воздуха, — прошелестел жрец, прижимая одну ладонь ко лбу, другую — к груди. — И такая сила… Ашха’ан воистину благоволит тебе. Твои дела под его рукой…

— Да я… — начал было Гедимин, но Вепуат прикрыл его респиратор ладонью.

— Ага, угу, — быстро кивнул он, оглядываясь на дверь склада. — Мы рады. А ты совсем разволновался. Иди отдохни. До утра тут никаких ритуалов не будет.

Едва за жрецом закрылись ворота, Гедимин опустил височные пластины и сердито сощурился.

— Что за тварь этот Ашха?

— Бог Камня, тебе же сказали, — Вепуат рассеянно пожал плечами. Его интересовал только анализатор, что-то выискивающий в образцах гедиминовой обшивки. Теперь на груди сармата зияли жёлтые прорези — Вепуат соскрёб чёрный фрил до самого ипронового слоя.

— Прикрой! — Гедимин, не выдержав, заслонил сканируемые пробирки ладонями от внешнего излучения. — Ты что измеряешь — наведёнку или планетарный фон⁈

— Ага, так лучше, — пробормотал Вепуат, глядя на экран. — Ого! А я думал — только сигма…

Цифры в окошке, отмеченном буквами «ЭМИА», медленно сменялись. Гедимин беззвучно выругался. «Значит, не наведёнка. Загрязнение… Мало что помяли, так ещё и загваздали ирренцием. И…» — мелькнувшая в мозгу мысль сменилась ещё более неприятной, и сармат стиснул зубы. «Разберусь с бронёй — и вниз. Проползу там всё с дозиметром. Если Текк’ты нафонили и уползли — это одно. А если ирренций размазало по плитам…»

— Ещё пробы нужны? — мрачно спросил он, сдирая с нагрудника продавленные щитки. Вепуат растерянно мигнул.

— Ты чего? Ты это куда?

— В утилизацию, — буркнул Гедимин. — Пусть на Земле чистят.

— Ну вот зачем⁈ — Вепуат попытался отобрать щитки, но Гедимин отодвинулся. — Пусть будут, где были! Этот знак же ни на что не влияет! А богам будет приятно…

Гедимин поморщился.

— Это радиоактивное загрязнение. А вокруг — филки и всякие там… ученики. Без скафандров. Не хватало кого-нибудь облучить!

…Вепуат проводил его до самой душевой, бубня что-то в респиратор. Гедимин уже не прислушивался. Ему хотелось поскорее избавиться от дурацких отметин — и он всё пытался вспомнить, когда же их получил. «Текк’ты ко мне не приближались. Тем более — вплотную. Как можно не заметить пятидесятиметровую змею⁈»

Когда последний из новых, не продавленных, щитков встал на место, Гедимин облегчённо вздохнул. Навязчивые мысли отступили, и дозиметр не показывал ничего странного. В душевой было тихо, и выходить не хотелось. Сармат прислонился к стене и так замер, прислушиваясь к отдалённому вою ветра. «Странно он воет. Не на тех частотах…»

Вепуата у ангара не было. Гедимин, оглядевшись, увидел чёрный нахохленный силуэт у дальнего торца здания. Сармат, растопырив крылья, высматривал что-то на дне долины и даже со спины выглядел озадаченным.

— Сааг-туул, — прошептал он, поднимая руку — «тихо!». Кто-то под обрывом шумно, с подвыванием, выдохнул. Огромный зверь укладывался в снег, недовольно дёргая хвостом и громыхая спинными щитками. Ещё раз выдохнув — не протяжно, как обычно, а коротко и очень громко — он замер, уткнувшись мордой в снег. Гедимин открыл рот, но спросить ни о чём не успел — зверь дёрнулся всем телом, грохнул хвостом по камню и, встряхнувшись, поднялся на лапы. Он ткнулся в одну сторону, снова дёрнулся, развернулся и побрёл вдоль обрыва, размахивая хвостом. Уже из-за скалы Гедимин услышал короткий хриплый вой.

— Чего он?

— Похоже, ему больно, — глаза Вепуата потемнели. — Он уже давно так — не может лечь…

— Опять лапы? — Гедимин вспомнил, как резал стремительно чернеющую кость. — Снова гниль?

Вепуат качнул головой.

— Его не перекашивает. Тут не лапы… — он двинулся вдоль прозрачной стены вслед за зверем, но быстро упёрся в тупик. — Надо его остановить…

Гедимин покосился на стену, подёрнутую рябью, и быстро отодвинул от неё сармата. Снаружи, как раз на месте «ворот ветра», поднималось торнадо. Секунда — и его порвало изнутри. Защитное поле всколыхнулось, но устояло.

— Может, он из-за ветра? Негде спрятаться? — Гедимин уплотнил стену, глядя на поднимающийся вихрь. Он «подмёл» с холма снег и теперь копал кольцевую борозду, выдирая из-подо льда гравий. Сармат уплотнил стену до непрозрачности — и вовремя, — торнадо взорвалось изнутри, расшвыривая обломки.

Вепуат шумно вздохнул. Его крылья поднялись и снова легли на броню. Он поднёс ладонь к наушнику и растерянно покачал головой.

— Из-за такого рёва ничего не услышишь. Может, и правда, ищет, где спрятаться…

…Кут’тайри отсиживался на складе. Гедимин его не звал — одному было спокойнее. Стеклянные колбы остывали в печи, металлические части — в дымящемся ведре с водой. Гедимин собирал из фрагментов костей и раковин устойчивые опоры и едва заметно ухмылялся. «Пятеро часов, и все — с боем. Вот филки будут рады! Без нормальных дверей это „дынь-бззы“ весь барак услышит…»

Вепуат вошёл, стараясь не громыхать дверью, — сармат даже не сразу его заметил.

— Твою стрелку мотало по кругу, — мрачно сказал разведчик, показывая голограмму. — А моя смотрела вниз.

…Гедимин угрюмо щурился на дозиметр. «Знал бы, что там так зашкаливает — обернулся бы защитным полем. Через поле небось не продавило бы. Незаметно — так точно.»

На экране волнами изгибались два графика — «сигма» и «омикрон» резко меняли интенсивность, а стрелка указателя крутилась на шпеньке, угрожая слететь или взорваться. «Восемьдесят метров камня,» — думал Гедимин, глядя на другой график — дозиметрию Вепуата. Она была куда скромнее — «омикрон» почти не долетал, десяток лишних микрокьюгенов не в счёт. «Восемьдесят метров. Естественный экран. Да ещё — защитное поле. Повезло…»

— Скажи филкам, чтоб над собираемым корпусом не мотались, — он повернулся к Вепуату. — Особенно — при всяких фантомных свечениях. Скоро переберёмся во вспомогательный, под тот холм, — там хоть облучаться некому.

Вепуат рассеянно кивнул и