Фантастика 2025-166 - Августин Ангелов

я позволить себе не мог, потому что на звуки выстрелов, ловко перелезая под вагонами товарняков и перепрыгивая через сцепки, уже спешили мои многочисленные охранники со стороны бронепоезда.

Глава 21

Эльза оставалась невозмутимой. Спрятав револьвер в свою простреленную сумочку, она достала папиросу, подожгла ее с помощью бензиновой зажигалки в серебряном корпусе с логотипом «IMCO», явно где-то экспроприированной, и закурила. Когда подбежали наши бойцы, она так и стояла между вагонов, глядя на трупы и стряхивая на них табачный пепел своими тонкими, но сильными пальцами. Ко мне с пистолетом Маузера в руке подскочил возбужденный командир воинов-дзержинцев. Он не успел ничего сказать, как Эльза обратилась к нему первая.

Женщина проговорила спокойно и четко, указывая на убитых:

— Они покушались на товарища Менжинского. И я их застрелила.

Скомандовав бойцам оцепить место и организовать охранение, командир воскликнул:

— Черт! Целых два трупа!

Взглянув на меня, тут же, все-таки, добавил:

— Простите, товарищ Менжинский, не сдержался. Не каждый день такое увидишь, чтобы женщина могла вот так…

— Я еще и не такое могу, — улыбнулась Эльза его словам, пуская дым ртом.

А я дал командиру своих дзержинцев с какой-то непролетарской фамилией Корольчик задание разобраться с происшествием, но не допускать огласки. Публичный скандал мне устраивать совсем не хотелось. Мое присутствие на месте происшествия надлежало сохранить в тайне. В целях конспирации я поручил Корольчику сообщить местным властям, что покойными было совершено нападение на часового.

Я понимал, что бандиты, похоже, расплодились у вокзала с молчаливого попустительства местной милиции. И сотрудникам ОГПУ Казани теперь предстояло много работы по выявлению виновных в этой халатности. Соответствующее распоряжение им будет направлено в ближайшее время. Выдав необходимые указания, я собирался вернуться в вагон, позвав с собой и Эльзу. Но, она все стояла над убитыми, словно зеленоглазая пантера, охраняющая дичь, загнанную только что. Закончив курить, она подняла кинжал, выпавший из рук одного из налетчиков, и рассматривала его.

— Хорошая сталь, булатная, — проговорила она, глядя на переливы муара на остром лезвии под лучами холодного январского солнца.

Моя секретарша все еще стояла там, когда я уже решительно пошел в сторону своего штабного вагона. Корольчик уже сбегал позвонить к вокзальному коменданту. И вскоре должны были подъехать местные чекисты, которые займутся расследованием засекреченного дела «о нападении на часового литерного поезда». А я не собирался светиться, скрывшись внутри бронепоезда.

Для меня инцидент был исчерпан. Но, после всего случившегося, осталось стойкое неприятное ощущение, словно вляпался в дерьмо. Вроде бы все закончилось хорошо, нападавшие ликвидированы, и чекистами будет проведено расследование. Но, пережитый стресс все-таки еще не рассосался. Я хоть и имел за плечами многолетний стаж оперативника, повидавшего всякое в девяностые, вот только убийства всегда вызывали неприятные чувства. Особенно, когда все это происходило прямо рядом, можно сказать, что перед самым носом! Пожалуй, это время не менее жестокое, чем те девяностые. И я еще раз только что убедился в этом. Окажись эти двое бандитов не обыкновенными грабителями, любителями легкой наживы, а профессиональными убийцами, они могли бы застрелить нас с Эльзой, не подходя вплотную. Так что риск погибнуть имелся немалый. Вот она, наверное, та самая турбулентность, о которой я услышал в своем сне!

Как бы там ни было, а я почувствовал себя вымотанным. Какое-то нехорошее предчувствие захлестнуло меня. Заперев дверь изнутри и распахнув настежь иллюминатор в своем бронированном купе, я какое-то время дышал морозным воздухом, успокаиваясь. Потом решил принять душ. Мое привилегированное положение большого начальника позволяло пользоваться туалетной комнатой на любой стоянке. Раздевшись, я стоял под теплой водой, подающейся из железнодорожного «титана», не в силах пошевелиться, и смотрел, как вода, стекая с меня, уходила в дырку в полу небольшой душевой кабинки. С наслаждением помывшись, я вытерся насухо и, открыв свой чемодан, достал оттуда чистое белье, переодевшись. Только после этого я и почувствовал некоторое облегчение.

Пока мылся, слышал, как хлопнула дверь в соседнем купе. Значит, Эльза тоже вернулась. Но, разговаривать с ней мне не хотелось. Я не желал прямо сейчас обсуждать происшествие. Одутловатые мерзкие рожи убитых все еще стояли перед моими глазами. Одеваясь, я почувствовал, что поезд тронулся. Одевшись в черный костюм-тройку и нацепив на ноги лакированные туфли, я покинул купе, пройдя в штабной кабинет-салон.

Там как раз суетился начальник поезда, который, в ответ на мой удивленный взгляд, сообщил, что приближается время обеда. Он, действительно, накрывал на стол, застелив его белой скатертью и расставляя поверх нее фарфоровые тарелки, раскладывая серебряные ложки, вилки и ножи. Сзади пахнуло знакомым запахом папирос. Это неслышно со стороны своего купе подкралась Эльза. И я даже вздрогнул от того, что она на миг показалась мне самой настоящей пантерой, а не обыкновенной женщиной. Впрочем, разогнавшись, поезд уже так стучал на рельсовых стыках, что ничего удивительного в том, что я не услышал ее шаги, не было.

На стоянке в Казани из-за происшествия мы потеряли слишком много времени. Когда сели обедать, день за иллюминаторами бронепоезда уже угасал. К тому же, небо снова заволокло тучами. И вскоре вокруг нас в сумраке угасающего короткого зимнего дня бушевал настоящий снежный буран. Но внутри было по-прежнему тепло. Начальник поезда и его подчиненные добросовестно выполняли свою работу, создавая весь этот передвижной железнодорожный уют.

Мы катили дальше на восток и одновременно поглощали пищу. Но, разговаривать мне с Эльзой по-прежнему не хотелось. А кому хочется разговаривать за обедом с убийцей? По этому поводу внутри меня боролись противоречивые чувства. С одной стороны, я понимал, что она действовала правильно с точки зрения телохранителя. Но, принять то, что эта милая зеленоглазая женщина умеет убивать людей настолько хладнокровно, я сходу не мог. И это противоречие заставляло меня есть молча. Потому что я не знал, что сказать ей. И она, похоже, почувствовала мое смятение.

Позвав начальника поезда, Эльза спросила его:

— Нет ли у вас тут какой-нибудь музыки? А то уныло как-то, словно на похоронах.

Яков Степанович Магницкий отнесся к ее просьбе с пониманием. Притащив откуда-то граммофон с большим медным раструбом, он поставил какую-то пластинку, закрутил ручку, и из нехитрого аппарата с треском тихонько, едва перекрывая колесный стук, заиграла мелодия вальса «На сопках Манчжурии» времен русско-японской войны. Бодрости это не прибавило. Так мы и отобедали молча под грустный вальс. Какое-то нехорошее предчувствие по-прежнему тяготило меня. Дорога в Сибирь начиналась невесело. Я не знал конкретно, чего еще следует ждать и от кого,