Слуга Государев. Тетралогия - Денис Старый

Наверное, в их рядах не нашлось с полсотни отчаянных рубак, которые ценой своей жизни попытались бы удержать ворота для прибытия основных мятежников. Если бы мне нужно было взять Кремль, я бы поступил именно таким образом.

Не сразу рассмотрел я среди тех стрельцов, которые перебирались через реку при помощи плота, Гору. И это очень странно. Ведь такой гигант прежде всего должен быть виден. Он словно могучий орк стоял рядом с большой пушкой на плоту, а вокруг него копошились будто бы хоббиты.

А что, труды английского профессора я уважаю, хоть до изучения фантастических языков и не дошёл.

Казалось, что Гора один удерживает осадную пушку. Но…

— Нет! Нет! — закричали стрельцы на кремлёвской стене.

— Найн! Найн! — тут же протестные возгласы подхватили наёмники, которые пришли на звуки выстрелов с других участков обороны.

Вот он уже — берег. Остаётся метра три, и пушка начинает крениться. А вместе с ней и плот. Гора, а было видно, что он среди них не только самый громадный, но и за старшего, начинает раздавать приказания. Большинство стрельцов теперь пытается перебраться на противоположный конец плота, чтобы своим весом удержать пушку. Сам гигант держит за верёвку осадное орудие, а с ним остаются всего лишь несколько человек.

— Да нет же… — с сожалением проговорил я, когда пушка всё-таки победила людей, покатилась и перевернула плот.

Кого-то из того отряда накрыло большим плотом. И мне жалеть хотелосьдаже не о том, что жалко потерять пушку. Я сожалел о другом…

— Стоять в рост! Мелко тама! — послышались возгласы стрельцов на стене.

Всех захлестнуло это театральное представление.

— Ха-ха-ха! — сперва заржали те десятки, что хмуро плелись за мной.

А потом смеялись уже и многие. И вправду, смотрелось потешно: стрелецкий десятник, которого я прозвал Горою, держал за вороты двоих стрельцов. Те висели, словно шкодливые котята, которых держат за шкирку. Кому было и мелко, например, самому Горе, а кто и под воду ушёл. И теперь те, кто мог стоять, хоть и по шею в воде, пытались протащить вперёд других своих товарищей, чтобы те имели возможность коснуться дна.

— Тыщ! Бах! — раздались выстрелы на другом берегу реки.

Стреляли по тем стрельцам, что частью уже стояли у Тайницких ворот и ждали, когда же откроют.

Открыть ли? Ведь может случиться всякое. Да, мне импонировал Гора. Ещё тогда, ночью, когда с ним разговаривал Прохор, слова о службе и долге от огромного стрельца не могли не понравиться.

Но… а вдруг всё же это вражеская уловка? Сейчас мы, неподготовленные, откроем ворота, туда влетят бунтовщики — и начнётся бойня.

Я стал раздавать приказы. Прежде всего обратился к немцам на их же родном языке:

— Стреляйте по врагу на другом берегу реки! Задача — спугнуть!

А потом посыпались приказы и к православным. Стрельцы спешно спускались по лестницам вниз, быстро изготавливаясь открыть огонь.

— Открыть ворота! — приказал я, не дожидаясь, пока будет выставлена и третья линия из стрелков.

Сам уже тоже был внизу, стоял впереди с обнажённой шпагой. В другой руке держал пистолет. Если только увижу хоть малейшую агрессию и провокацию, то буду действовать. Но как же хотелось, чтобы у меня в союзниках был Гора!

Может быть, это сказывается тоскапо одному из моих товарищей, который свою голову сложил в Африке? Капитан с позывным Волот размерами был похож на Гору. И я так и стремился увидеть в современном стрельце того, героически погибшего русского воина из будущего.

— Бах-бах-тыщ! — прогремели выстрелы с крепостной стены.

Стреляли и пищали, и фузеи, даже пистолетные выстрелы можно было различить. Немецкие наёмники правильно поняли задачу. Часть пуль перелетит через реку и, возможно, даже просвистит рядом с каким-нибудь бунтовщиком. Но главное, что наши враги уже не будут действовать так слаженно и нагло, чувствовать безнаказанность.

Ворота открылись. Первыми вбежали стрельцы из одной из причаливших лодок. Они рванули в проход…

— Стоять! Ружьё сложить! — приказывал я.

Взбудораженные стрельцы, которые, видимо, не без труда добрались до нас, с обиженными выражениями лиц начали складывать оружие на брусчатку. Забегали другие — моего приказа больше не нужно было, они видели пример в своих товарищах.

— Как воров привечаете нас! — взревел грозный голос.

Словно матёрый медведь, пробиравшийся через толпу маленьких медвежат, вперёд выходил Гора.

— Поздорову ли, десятник? — спросил я, не спеша приближаясь к гиганту.

Он нахмурил брови, чуть вжал голову в плечи, силясь во мне увидеть или рассмотреть кого-то или что-то.

— Признал? — усмехнулся я.

— Так той же ночью… Так ты ж… энто… также решил стать под руку кровавого полковника? — несколько растерялся Гора.

Кое-кто из моих стрельцов разразился хохотом. Было понятно, что они прекрасно знают, о ком сейчас говорит этот большой человек. Было бы странно, чтобы прозвище не распространилось моментально, в том числе и среди моих союзников. Оно красочное, образное, сразу рисует картину этакого людоеда. И видно, что не всем претит подчиняться Кровавому Полковнику.

Нет, нужно срочно менять такое прозвище. Найти людей, которые будут распространять другое. Например… Наставник. Хорошо? Хорошо-о! Но для этого нужно уже начинать наставничать государю. Надеюсь, что до вечера вопрос со мной всё-таки окончательно решится: стану уму-разуму учить Петра. Чтобы он стал ещё более Великим.

— Я и есть тот, которого ты называешь Кровавым Полковником, — сказал я.

Потом демонстративно вложил шпагу в ножны, пистолет засунул за широкий новый пояс. И… не сразу подошёл ещё ближе к Горе. Из-за резкого движения пистолетом из пояса выпали несколько писем. Пришлось срочно их подбирать. Ещё не хватало, чтобы кто-то, кроме меня, читал всё это… всё это предательство.

Наконец, подал руку гиганту, и он протянул мне свою лапищу в ответ. А потом мы и обнялись.

— Хрусть, — затрещали мои кости.

А ведь я не маленький и не низенький, и поди ж! Такое вот братание человека и орка.

— Пушку зело жалко! — расцепив объятия, сказал Гора.

— То-то да! — поддержал я большого человека.

Хотя для меня и вовсе непонятно, как они такую махину, которую должны бы тянуть не меньше шести коней, умудрились затащить на плот. Ну, об этом мы ещё успеем поговорить. А уж после сюжет обязательно обрастёт сказочными подробностями и уйдёт в разряд солдатского фольклора. По справедливости и для радости за душевных разговоров бойцов за костром.

— Сотник, — обратился я к командиру, который был ответственен за этот участок обороны. — Отряди стрельцов, дабы собрали ружья. Отведи… Дядьку моего, сотника Никанора, ведаешь?