СФСР - Алексей Небоходов

Наконец Ксения снова подняла руку, привлекая внимание. Голоса стихли, хотя некоторые продолжали шёпотом обсуждать детали макияжа и бомб.

– Девушки, прежде чем начать наше героическое приключение, предлагаю дать каждому отряду клятву, – громко объявила она с торжественностью командира пиратского корабля перед отплытием за сокровищами.

– А какую именно клятву? – спросила актриса, поправляя воображаемый микрофон.

– Простую и понятную. Например: «Клянусь бороться до конца и никогда не соглашаться на меньшее, чем полная свобода!»

Актриса драматично вздохнула, раскинула руки и громко произнесла:

– Клянёмся бороться до последнего вздоха, до последней капли помады и последнего тюбика туши!

Смех снова пронёсся по ангару, подпрыгивая и разлетаясь в разные стороны.

Учительница химии, не желая уступать, добавила:

– И клянёмся, что ни один лысый и надменный чиновник больше не будет спать спокойно!

Группа бухгалтерши, привыкшая к точности, тут же сформулировала свою версию:

– Клянёмся бороться строго по графику – без задержек и перерасхода ресурсов!

Эти слова прозвучали сигналом, и весь ангар взорвался многоголосьем новых клятв: серьёзных, абсурдных, патетических и смешных. Голоса звучали так убедительно, будто стены готовы были присоединиться.

Когда стихла церемония, одна из женщин, бывшая журналистка, робко подняла руку:

– А как быть с официальным сопротивлением? Там ведь есть руководство, инструкции…

Ксения улыбнулась так, словно услышала забавный анекдот:

– Знаете, если бы мы хотели слушать и подчиняться, то вернулись бы к нашим хозяевам. Нам не нужны чужие авторитеты. Пусть официальное сопротивление живёт своей официальной жизнью, а мы будем сопротивляться неофициально и весело!

Журналистка с облегчением кивнула:

– Отлично! Значит, никаких отчётов и совещаний?

– Никаких! – подтвердила Ксения. – Только действия!

Алексей, долго молчавший, наконец не выдержал. Он сделал шаг вперёд и заговорил спокойно, будто объяснял простую истину:

– Простите, дамы, но без координации с другими группами мы обречены. Вы забываете: вас спасли не лесные духи, не феи в балаклавах, а бойцы, среди которых были мужчины. Мы теряли людей, спасая вас. Андрей… – его голос дрогнул, – Андрей отдал свою жизнь. И вы хотите просто отправить нам открытку с блёстками?

Его не стали слушать дальше. В ответ поднялся шквал возмущённых голосов. Актриса театрально взмахнула руками:

– Надо же! Теперь нас в благодарность ещё и поучают!

Учительница химии покраснела от возмущения:

– Благодарность не значит подчинение! Нам не нужна новая вертикаль власти, нам нужна горизонтальная поддержка. Хотите совещаний – разговаривайте с зеркалом!

Журналистка подняла блокнот и громко прочитала:

– Спасли? Спасибо! Но теперь дайте нам самим решать, за что и как умирать. Без вас мы бы погибали. С вами мы не живём вовсе.

Алексей хотел возразить, но понял, что слова его утонули в общем порыве. Он опустил руку и тихо пробормотал:

– Хоть каски надевайте, когда побежите на КПП с пудрой…

Действия не заставили себя ждать. Уже через пару дней по стране разошлись слухи о странных происшествиях. В одном городе исчезла партия рабских чипов, вместо которых обнаружились яркие открытки: «Привет от свободных женщин!» В другом, прямо на официальном митинге, прозвучали взрывы – слабые, но эффектные, с облаками розового дыма и конфетти. На месте остались листовки: «С любовью, ваш женский отряд!»

Эти успехи вдохновляли женщин на всё более дерзкие операции. В одном из лагерей появились фигуры в ярком макияже, которые освободили несколько десятков пленниц. Охрана была настолько ошеломлена видом ярко раскрашенных амазонок, что не смогла оказать сопротивления.

Отряд бухгалтерши спланировал операцию настолько чётко, что охранники сами попали под собственную систему чипизации. Осознав ошибку, они ещё долго бегали по лагерю, пытаясь отменить программу, составленную «строгими дамами» с таблицами.

Слухи о женских отрядах множились стремительно, заставляя власти нервничать на экстренных совещаниях. Никто не мог понять, кто управляет этими акциями и как противостоять отрядам, которые вместо угроз оставляют шарики и открытки с сердечками.

В ангаре кипела весёлая работа над новыми планами. Женщины рисовали карты, делали заметки, примеряли маски и спорили, нужно ли использовать конфетти в ночных операциях. Атмосфера была живой и энергичной – казалось, победа близка, а противник скоро сдастся, ошеломлённый творческим подходом восставших женщин.

Однако вскоре отряды разъехались по собственным штабам. Каждая группа нашла себе убежище, где одновременно можно было прятаться и готовиться к боям. Химички оборудовали лабораторию в подвале старой школы, и вместо контрольных по неорганике теперь собирали детонаторы из фенов и кофеварок. Актрисы поселились в заброшенном театре кукол – сцена стала площадкой для диверсионных спектаклей, закулисье же наполнилось реквизитом, боеприпасами и коллекцией искусственных усов. Бухгалтерши заняли отделение бывшей налоговой инспекции, превратив канцелярские шкафы и сейфы в арсенал с оружием, схемами и запасами витамина D.

Ещё одна группа обосновалась в списанном вагоне, стоявшем в тупике промышленной зоны. Вагон маскировался под буфет, где варили суп, писали пароли на пластиковых ложках и устанавливали ретрансляторы связи в вентиляционных трубах. Следующая ячейка заняла оранжерею старого ботанического сада, где под лианами и папоротниками скрывались рации, аптечки и гранаты. Журналистки разместились в редакции закрытой районной газеты – прежние банальные статьи о выборах заменили инструкции по ведению партизанской войны под заголовками вроде «Откровение недели». Маскировка была столь убедительна, что любой случайный гость решил бы, что оказался в арт—проекте или квест—комнате, но никак не в логове вооружённых женщин с безумным чувством юмора.

Ксения смотрела на творческий хаос с удовлетворением. Она чувствовала, что из абсурда рождается нечто новое и непредсказуемое, способное перевернуть всё вокруг. И хотя будущее оставалось неясным, одно казалось очевидным – скучно уже не будет.

Аркадий и Полина добрались до дачи в сумерках. Небо ещё хранило тепло дня, готовясь укрыться ночной тьмой. Дом располагался в Новой Красногорке – уединённом посёлке, полном тишины и скрытой роскоши. Густые ветви и кусты сирени, посаженные отцом Аркадия, скрывали его от посторонних глаз. Время здесь текло медленнее, будто стараясь не нарушить тишину.

Аркадий заполучил в собственность отцовский дом в период его чиновничьей карьеры – современный, с намёком на старомодный уют, продуманный дорогими дизайнерами. Пространство заполняла новая мебель и скандинавский стиль: большие окна, чёткие линии, камин и встроенная акустика, от которой никто не спешил избавляться. Он не хранил запахов прошлого, но излучал сдержанный комфорт.

Полина освоилась быстро, будто давно представляла именно такое место. Она снимала упаковки с новой посуды, настраивала кофемашину, раскладывала пледы и расставляла свечи на подоконниках. В её движениях читалась уверенность – словно хозяйственная жилка ждала лишь повода проснуться. Дом оживал благодаря её присутствию.

Аркадий наблюдал за ней с улыбкой,