Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

велел идти за ним. Проследовав чередой коридоров, гости вошли в просторный Георгиевский, он же Большой Тронный зал Зимнего дворца. В конце зала стоял царский трон под мраморным барельефом, на котором Георгий Победоносец протыкал копьём крылатого змия. Но трон пустовал – царь в окружении немногочисленной свиты стоял посреди зала. Он был в простом кителе, безо всяких регалий и медалей.

По сравнению с прошлыми временами, церемониал награждения был сведён к минимуму. Государь император монотонно продекламировал заученный наизусть краткий панегирик («Подъём духа, как великий предвестник победы, парящей над Россией…») и прикрепил к мундирам оцепеневших героев награды. Сопровождавший его адъютант (или гофмейстер? – Казанова плохо разбирался в придворных чинах) вручил каждому Высочайшую грамоту о «всемилостивейшем пожаловании в кавалеры ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени».

Их Императорское Величество оказалось маловато ростом – Казанцев, будучи отнюдь не великаном, смотрел на государя сверху вниз… Невольно возник несообразный торжественности момента вопрос: «Интересно, как это у царя-богатыря Александра Третьего родился столь плюгавый сынуля? Господи, прости мою душу грешную!»

– Может быть, у вас есть какие-нибудь просьбы, пожелания? – напоследок спросил государь император. Аренс набрался смелости и на одном дыхании выпалил:

– Ваше Императорское Величество! Я назначен на крейсер «Варяг», который вернулся наконец под наш Андреевский флаг. Но крейсер сейчас в ремонте и войдёт в строй не раньше чем через год. Разрешите мне на это время перейти на действующий корабль флота, желательно на подводную лодку!

– Похвально, – сказал государь император невыразительным голосом. – Я передам ваше пожелание командующему флотом.

На этом Высочайшая церемония закончилась. Граф Бекендорф проводил награждённых офицеров в соседнюю комнату, где каждому из них дополнительно вручили царские подарки – серебряные портсигары с вензелем «НII» на крышке. После чего гостей проводили на улицу.

Казанцев и Аренс взяли извозчика и поехали на Невский. У дома № 24 вышли – здесь располагался ресторан «Доминик» с весьма приличной кухней. В середине дня посетителей было мало. Друзья заняли столик в углу, выпили за встречу и полученные награды, закусили.

– А теперь давай, рассказывай, – Казанцев отодвинул тарелку и приготовился слушать.

От «Мур-Мура» до Артура

Не мне тебе рассказывать, каково быть на палубе корабля, тонущего под вражескими снарядами. Ты сам прошёл и огонь, и воду. И ты тоже, наверное, никогда не забудешь того момента, когда зловещий крен всё увеличивается, нос корабля уходит в воду, на палубе уже невозможно стоять… Понимаешь, что это – всё. Крейсер начал переворачиваться, я прыгнул за борт и что было сил поплыл прочь, чтобы меня не затянуло в воронку. Позади раздавалось шипение, какой-то гулкий грохот; обернувшись, я увидел корму крейсера. Она стремительно уходила под воду. Через пару мгновений на поверхности осталась лишь клокочущая вода, а над ней вздымалось облако вырывавшегося из глубины пара. Никогда не забуду этой ужасной, но величественной картины… Прощай, наш славный «Мур-Мур»! Прощайте те, кто не смог выбраться наружу и теперь останутся в железном саркофаге на вечные времена.

Помолчав, друзья выпили по рюмке водки не чокаясь. Каждый из них как будто заново пережил гибель своего корабля и своих сослуживцев. Затем барон Аренс продолжил рассказ:

– Ни одной шлюпки на плаву не оказалось – все они были разбиты японскими снарядами. И вдруг я увидел какой-то плавающий предмет и поплыл к нему. Это был пробковый плот, на котором находились люди! Нас в нём оказалось четверо: я, гардемарин Коля Лер и два матроса – Васюков и Зарубин.

Мы были уверены, что нам не избежать плена – наверняка японцы видели наш плот. Но они не спешили нас спасать, а солнце быстро катилось к горизонту. Ты знаешь, в южных широтах темнота наступает мгновенно. Короче, вышло так, что мы очутились в полной темноте, и японцы нас потеряли из виду. Пошарив по поверхности океана прожектором, они через четверть часа прекратили поиски. Судя по удаляющимся огням, наш противник – теперь я знаю, что это был крейсер «Асама» – ушёл на север.

От чудовищного перенапряжения мы все уснули. А утром обнаружили, что нас окружает океан. Безбрежный простор, сине-зелёная вода… То, чем мы недавно восторгались, теперь вселяло ужас.

Когда солнце достигло зенита, и наступила нестерпимая жара, мы поняли, что обречены. У нас на плоту не было ни пресной воды, ни провианта. И мы находились в стороне от судоходных путей, поэтому шансов встретить проходящее мимо судно практически не было. Ты не поверишь: в бою страха я не чувствовал. Или почти не чувствовал. Там был не страх, а какое-то невероятное возбуждение, ощущение игры со смертью. А вот тут, посреди океана, мне стало по-настоящему страшно.

К счастью, примерно в полдень дымка на горизонте рассеялась, и самый зоркий из нас – гардемарин Лер – увидел на горизонте пальмы. Мы вначале подумали, что это мираж, но потом убедились – земля! У нас не было вёсел – только обломок пайола от разбитой шлюпки, выловленный нами на месте гибели нашего крейсера. Мы принялись грести к берегу этим пайолом и руками, ведь это был единственный шанс выжить. Но быстро выдохлись. Поняли, что надо беречь силы и грести обломком по очереди – двое работают, двое отдыхают. К вечеру нас охватило отчаянье: невыносимо хотелось пить, сил не оставалось, а берег не приближался и по-прежнему был еле виден на горизонте. Лишь тогда мы осознали свою ошибку: днём, на жаре, надо было меньше тратить сил, а грести вечером и ночью, ориентируясь по звёздам. Тогда бы мы сберегли силы. Но как обычно бывает, все сильны задним умом…

Не буду тебя утомлять и перечислять все наши ужасы – разных ужасов ещё будет много… Скажу лишь, что до атолла мы добирались более двух суток. Нас спасло то, что на второй день небо затянуло тучами, пошёл дождь. Мы хоть немного утолили жажду – собирали воду одеждой и отжимали её в рот… Наверное, нам помогло и течение. Короче, когда голодные и обессилевшие вы выползли на берег, нам казалось, что всё страшное теперь осталось позади. Как же мы ошибались!..

Я тебе скажу, что оказаться на тропическом необитаемом острове – это совсем не романтично, это ужасно! Только в книжках у Робинзона Крузо и жюльверновских героев всё было здорово. Мы же через пару дней пребывания на горячем песке под пальмами снова пришли в отчаяние. У нас не было ничего – только штаны и рубашки. Ни рыболовных крючков, ни гвоздей, ни линзы, с помощью которой можно было бы добыть огонь…Даже верёвки какой-нибудь не было. Единственная драгоценность – боцманский нож, который каким-то чудом оказался на поясе у Лера. И всё!

Остров наш был