Пушкин. Болдино. Карантин. Хроника самоизоляции 1830 года - Михаил Яковлевич Визель

Михаил Визель

Пушкин. Болдино. Карантин. Хроника самоизоляции 1830 года

Всякая строчка великого писателя становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради или записка к портному об отсрочке платежа. Нас невольно поражает мысль, что рука, начертавшая эти смиренные цифры, эти незначащие слова, тем же самым почерком и, может быть, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов.

А.С. Пушкин. Вольтер

Книга подготовлена при деятельном участии Государственного музея А. С. Пушкина

В оформлении книги использованы изображения, предоставленные Государственным музеем А. С. Пушкина, копии писем, предоставленные ИРЛИ РАН, а также материалы из открытых источников по лицензии creative commons

© Визель М. Я., текст, 2020

© Ерофеева В. А., дизайн, 2020

© Государственный музей А. С. Пушкина, ИРЛИ РАН (Пушкинский Дом), архив РГДБ, иллюстрации, 2020

© ООО «Бослен», 2020

Плодотворный труд

Не скрою, я немного горжусь, что Михаил Визель когда-то был моим учеником в Литературном институте. Он занимался у меня на семинаре по современной литературе. Свобода общения между преподавателем и студентами была там на грани дружбы. И неизвестно еще, кто у кого больше «учился».

Когда я предложил Михаила Визеля на должность шеф-редактора сайта «Год литературы», я ни секунды не сомневался, что он «это сделает». Потому что фонтан его энергии неистощим. И потому что ответственности, с которой он походит к любой работе, стоит поучиться многим.

Пока мы все сидели на карантине, «империя Визеля», ГодЛитературы. РФ, продолжала работать, как и «Российская газета». Но Михаил ведь не может делать что-то одно. Не может просто «руководить». За время карантина он написал для «Года Литературы» цикл потрясающих материалов, которые теперь выходят отдельной книгой. Письма А. С. Пушкина из Болдина, где он тоже был на холерном карантине.

Мы примерно знаем, что такое Болдинская осень, когда Пушкин, находясь на вынужденном карантине, написал лучшие свои вещи. Были закончены «Евгений Онегин», циклы «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии», написана поэма «Домик в Коломне» и 32 лирических стихотворения.

Ну а что еще, казалось бы, ему было делать? Но в это время у Пушкина было немало хлопот. Повисшая на волоске женитьба, раздел земли после получения наследства от отца, издательские дела и, наконец, финансовые проблемы – Пушкин был, мягко говоря, небогат, а будущая женитьба требовала денег и денег. Через письма Пушкина – другу Вяземскому, невесте Гончаровой, «агенту» Плетнёву и другим – Михаил Визель показывает нам не только и не столько Пушкина-творца, у которого перо летит по бумаге, высекая шедевр за шедевром, а Пушкина-человека, у которого много забот, причем таких забот, что Аполлон к священной жертве его требовать как будто вовсе и не должен.

Это большой и плодотворный труд. И в нем есть большой урок – как вести себя на карантине. Хотя ответ очевиден. Просто работать.

Павел Басинский

Вступление автора, объясняющее его замысел

Появление этой книги обусловлено обстоятельствами самыми обыкновенными.

В середине марта 2020 года, когда все журналисты «Российской газеты», включая сотрудников портала ГодЛитературы. РФ, были экстренно переведены на удаленную работу, мне было предложено написать о Пушкине в Болдине. Тема, благородно ограненная уже к тому моменту известными бродскими строками «не выходи из комнаты, не совершай ошибку…» и еще более подходящим к случаю самойловским «Благодаренье богу – ты свободен —/ В России, в Болдине, в карантинé…», напрашивалась. Но я отнесся к редакционному заданию буквально – и за 19 дней, с 17 марта по 4 апреля, написал 19 статей, основанных на пушкинских письмах, отправленных им за три месяца, с 9 сентября по 9 декабря 1830 года. Которые сейчас, дополнив, переработал в книгу.

С десятилетнего возраста, когда мой отец привез из Польши «ленинградское» ПСС Пушкина 1977–1979 годов (советский парадокс – привезти его из заграничной командировки простому техническому интеллигенту оказалось проще, чем достать в Москве), этот желтый десятитомник стал моим излюбленным чтением, отдушиной в отроческие «дни сомнений и тягостных раздумий». Причем цепкая от рождения и еще не перегруженная память позволяла мне запоминать целые страницы наизусть. И когда я, не имея журналистского образования, начал работать журналистом, я понял, что этот десятитомник был моим учебником стилистики. Причем в большей степени это относилось не столько к тому VI – «Критика и публицистика», сколько как раз к тому X – «Письма». Пушкинская ясность без примитивности, непринужденность без панибратства и серьезность без занудства, умение выдерживать свою линию и переключать регистры в зависимости от стоящей задачи проявились в этих письмах, если читать их подряд, в полной мере.

Позже, студентом технического вуза, я внимательно, упиваясь погружением в языковые и бытовые реалии, читал пушкиноведческие монографии и популярные книги, от «Пушкина в жизни» и «Спутников Пушкина» Вересаева до антологии «Поэты пушкинского круга», «Пушкина в 1836 году» Стеллы Абрамович и «Музы и мамоны» Аникина. Не говоря, разумеется, про оказавшиеся доступными позже лотмановские и набоковские комментарии к «Онегину». Но, закончив переводческий семинар Литературного института им. Горького, я никогда не думал о себе как о специалисте по пушкинскому периоду русской литературы.

Пока не грянула самоизоляция.

Экстраординарная ситуация, самим Пушкиным не только пережитая, но и сразу же воспетая («Всё, всё, что гибелью грозит, / Для сердца смертного таит / Неизъяснимы наслажденья – / Бессмертья, может быть, залог!»), не могла не задать особый настрой.

«В кризис открывается окно возможностей», – говорят во всем мире мотивационные спикеры. «Всякий карантин может обернуться Болдинской осенью», – говорим мы в России. И действительно – если разобраться, это же просто удивительно, как краткая и сугубо хозяйственная поездка в нижегородское имение осенью 1830 года неожиданно стала для 31-летнего Пушкина трехмесячной «творческой командировкой». Как мы помним, с 5 сентября по 1 декабря 1830 года был дописан «Онегин», написаны «Маленькие трагедии» и новаторские (для самого Пушкина и для всей русской литературы) «Повести Белкина», поэма «Домик в Коломне», не говоря про несколько десятков лирических стихотворений. Благодаря чему Болдинская осень вошла в историю как наивысший взлет гения в расцвете сил.

А еще Пушкин писал письма. До нас дошло 19 писем разным корреспондентам – в первую очередь, разумеется, невесте – m-lle Гончаровой, 18-летней Наташе. Но